– Пил?

– Нет.

– Хоть что-нибудь клал в рот?

– Нет.

– А когда вы вошли в уборную, он ничего не ел и не пил?

– Я не входил в уборную, я только заглянул. Кажется, там стояли чашки с кофе. Точно не помню.

– Они пили кофе?

– Я же сказал вам, что точно не помню.

Карелла кивнул, взглянул на Мейера, затем снова перевел взгляд на Купера, а потом очень медленно и спокойно сказал:

– Что вы хотели нам сказать, мистер Купер?

Купер пожал плечами.

– Все, что вас интересует.

– Да, а специально?

– Я никому не хочу доставлять неприятностей.

– Так в чем дело, мистер Купер?

– Видите ли... Стэн вчера поругался с Артом Уэзерли. Перед самым эфиром. Даже не поругался, а просто поспорил. И... я сказал что-то вроде того, что, надеюсь, Стэн перед эфиром успокоится. Арт... Слушайте, я совсем не хочу, чтобы у него были неприятности. Он хороший парень, и я бы даже не вспомнил об этом, если бы Стэна не отравили... в общем я не знаю.

– Что он сказал, мистер Купер?

– Он сказал, чтобы Стэн сдох.

Карелла заговорил не сразу. Он сначала поднялся на ноги, а потом спросил:

– Вы не дадите нам адрес мистера Уэзерли?

Они выпили кофе с печеньем в столовой неподалеку от дома Уэзерли, обсудили необходимость его ареста и решили, что это будет слишком, учитывая только одно свидетельское показание, которое, к тому же, может оказаться и неправдой. Они были опытные и знающие полицейские и прекрасно понимали, какую банду пауков представляют собой телевизионные работники, готовые вцепиться друг другу в глотку или всадить коллеге в спину нож. Ведь весьма возможно, что Купер лгал. Совсем не исключено, что лгут все. Поэтому они позвонили в свой следственный отдел и попросили Боба О’Брайена установить подобие телефонного наблюдения за квартирой Уэзерли, то есть звонить ему каждые полчаса, и в случае успеха попросить его не покидать своего дома до прихода полиции. О’Брайену не оставалось ничего другого, как звонить каждые полчаса в квартиру Уэзерли, поскольку это было намного приятнее, чем участвовать в раскрытии трех, похоже, связанных между собой ограблений в Гровер-парке.

Двое детективов обсудили размер чаевых официантке и, принимая во внимание скорость обслуживания и ее хорошие ножки, остановились на пятнадцати процентах.

Выйдя на улицу, они вдохнули свежий колючий воздух. Город дрожал в струях чистого воздуха, улицы казались длиннее, чем обычно, и шли до почти видимого горизонта. Все знакомые места стали еще ближе и понятнее. Казалось, только протяни руку и дотронешься до каменного глаза горгульи на двенадцатом этаже соседнего здания. Люди, задающие темп и характер городу, шли с расстегнутыми плащами и явно наслаждались прекрасным осенним деньком, вдыхая неожиданно сладкий воздух. Карелла и Мейер перешли улицу, не переставая улыбаться. Город, словно девушка, молча шел с ними.

На какое-то время они забыли, что расследуют дело, весьма похожее на убийство.

Хорошая погода в четверг сменилась к пятнице пасмурной и ветреной. Небо нависало серыми тучами, улицы стали скучнее, а люди унылее. Он заехал за ней на службу, и они молча прошли шесть кварталов, которые отделяли их от ресторана. Она была в туфлях на высоком каблуке, но все равно едва доходила ему до подбородка. Ни он, ни она шляпы на белокурые головы не надели. Клинг шел, опустив руки в карманы плаща. Синди сложила руки на груди. Когда они подошли к ресторану. Клинг забыл открыть дверь для нее, впрочем, ничего другого она от него и не ожидала, но выдала свое отношение блеском глаз. А потом он позволил ей войти первой в зал ресторана.

– Я надеюсь, вам нравится итальянская пища, – сказал он.