В самом деле, никто не обладает иммунитетом надежным от приятных душевных недугов: у одних хворь мало заметна, у других с возрастом прогрессирует, причем им даже бессильно помочь чувство юмора, собственного достоинства и национальной гордости. Тут остается только признать, что все хотят иметь право на стремление к счастью, но не все умеют избавляться от навязчивых состояний и делать это вдохновенно, да так чтобы даже забыть передать свой геном потомкам в качестве эстафеты. Ты же, дабы научиться "думать счастливо", словно назло своей исконной натуре решил не юродствовать, скинуть поношенный пиджак космогонической белиберды и стать духовником самого себя. По мере самопознания росло в тебе и убеждение, что никакой вожделенный пропуск с правом прохода всюду в Кремле или в Белом доме благоденствия не даст. У тебя была реальная возможность стать его обладателем, но ты все же предпочел остаться хозяином самого себя и послал к чертям собачьим престижный статус со всеми его сладкими привилегиями.

За границей и у себя дома ты часто присматривался к той редкой породе баловней судьбы, что считают себя счастливыми, довольными своей жизнью. Их интересы обычно выходили за пределы чего-то одного и с первого взгляда казались экстравагантными. Театр их действия был огромен, но с тщательно обозначенными границами, дабы не переходить их и не терять время попусту. Жили они в расслабке, без нужды в наркотиках и заполняли свое сознание преимущественно тем, что исключает глубокое разочарование. Упрямы же они были как черти карамышевские. И тактично мне давали понять, что для полного счастья мало иметь русскую жену, не помешает ещё китайский повар с японской прислугой.

Где только и у кого не искал ты безотказных рецептов счастья! В результате, все реже стал заглядывать далеко в будущее, слишком доверяться надежде, до умопомрачения тосковать о минувшем. Настраивался и в конце концов настроился на безусловную однозначность того, что твое ощущение "сам себе хозяин, никому не слуга" есть величайшее благо на правах подлинного счастья.

Стараясь извлекать больше проку из своей борьбы с унынием, скукой и собственной блажью, сравнивая старые и новые замыслы с ценой достигнутого, ты невольно приходил ещё к одному заключению: подлинная сладость и гармония душевного покоя у тебя более всего возможны с самим собой и твоими душевными способностями преодолевать одиночество без помощи молитв и вина. Выбирая гордое уединение меньшим из зол, Петрарка воскликнул: "Серкато э сэмпрэ солитарья вита!" ( Всегда ищу одинокой жизни!) По похожему случаю французы полагают, что у каждого безумца своя фантазия. У тебя же, как бы ни складывалось, сочинял ли ты в одиночестве книгу или красил черным по белому дом, всегда было ощущение, будто действительно творишь эпопею. И, абер натюрлих, в голову твою никогда не приходила мысль укрыться от жизни светской в унылой монашеской келье, где любят проказничать черти.

Сызмальства тяжело и болезненно переносил ты грубость и хамство тех, кто испытывал на прочность твое достоинство. Позднее ты уже начал пресекать такие попытки, что вызывало явное неудовольствие у некоторых твоих наставников или "доброжелателей". Еще позднее, когда уже самому приходилось наставлять других, то и в себе стал обнаруживать такие же гнусные поползновения. Крайне чувствительный к чужой грубости, ты нередко оказывался менее чувствительным к своей.

Оберегал ты и свои дружеские связи, тем не менее глубокая эмоциональная привязанность к кому-то в тебе не задерживалась. Почему? Дабы спокойно перенести потерю дружбы в том случае, если кто-нибудь из друзей решал вдруг использовать эти отношения в своих корыстных целях. Как и повсюду, товарищеская взаимовыручка в разведывательной службе только приветствуется, однако попробуй только переступить порог умеренности - тут же возникает повод для подозрений, обид и разочарований. Терпимость к отдельным шалостям товарища - это ещё куда ни шло, но в один прекрасный день он просит тебя оказать некую маленькую услугу, требующую с твоей стороны изворотливости, если не обмана.