|
А уж потом пусть дотошные вроде нас разбираются. Людям конечно интересно узнать о судьбе одиозной, но загадочной личности, которую кто-то якобы видел в Парагвае, Аргентине и даже в Италии. Покуда длится читательский искус к сверхъестественному, в воображении огромной массы читателей все может стать правдоподобным. Лично мне ничего не остается, как отнестись к рукописи, как к сочинению, автор которого хватается за писательскую славу Флеминга и дает волю своему тщеславию, зная прекрасно, что сейчас по-настоящему проверить выдуманное им уже просто невозможно. В то же время, я согласен, нужно посмотреть на рукопись и с точки зрения её литературных качеств. Если таковых не найти, то я бы подумал о целесообразности её публикации. Хотя мне трудно судить - я не занимаюсь издательским бизнесом, а если бы занимался, то, видимо, и рассуждал иначе.
- Подобные сочинители вольны возбуждать интерес читателей, я не спорю, но меня лично они не очень интригуют, почему и оставляю их экстравагантности на магазинных полках, каждый раз заставляя себя остановиться, пока призраки не утащили меня за пределы разумно возможного, - решил дополнить себя Джордж. - Нелепости вымысла способны потрясти настолько, что в результате теряешь даже связующий смысл авторских проделок. Нет, я предпочту такому чтиву посидеть вечерком у камелька рядом с Максом. А если ещё в гости придет Памела, то другого и желать нечего. - Мальчики, мне не надо говорить, что на книгах делают деньги, как на любом другом товаре, - заметила Памела, улыбаясь и поглаживая Макса, устроившегося у неё на коленях. - В наше время этот бизнес строится преимущественно на словесной готике кошмаров, синдроме страха и апофеозе насилия. Любой в здравом уме видит, как авторы пыжатся перещеголять друг друга в создании чудовищных образов. Как сказал бы Владимир Набоков, лучшие литературные приемы у них в бегах, другие - калеки. Вообще говоря, у отдельных относительно молодых писателей есть чувство стиля, но нет умения изобразить все естественно: они сразу стараются показать всем свою искушенность, но получается, как правило, искусственно и ужасно скучно. - Пусть даже литературный вкус мне представляется явлением субъективного порядка, любые диковинные выдумки я невольно сверяю с законами правдоподобия. Пусть даже основной событийный стержень невероятен, но характеры, события и авторские размышления должны быть адекватны. - Адекватны чему? - не выдержала Памела. - Адекватны действительности. - А сама действительности адекватна чему? - Как чему, самой же действительности. Просто раз речь идет не о сказках, то лучше не злоупотреблять живым описанием в романе того, чего не было. И если уж описываешь, то не надо сюда приклеивать реально существовавшие фигуры с не нуждающимся в рекламе именем, без упоминания которых потеряется весь эффект восприятия. - Все было бы хорошо, Алексей, но кто вправе судить, что есть адекватность, - не успокаивалась Памела. - Ребята, кажется, вы заводитесь, - рассмеялся Джордж, - и это мне нравится. Лично я ещё не встречал состряпанный за несколько месяцев роман, который мог бы понравиться. Меня не прельщает игра на милых человеческих предрассудках. К тому же, с детства я не был легковерным, чем и оградился от лишних разочарований. - А мне нравиться заводиться и заводить других, - не сдавалась Памела. - Просто на своем поприще литературного агента я обязана, хотя бы ради эксперимента, дать возможность автору идти своим путем, пусть даже кувыркаясь. Тем не менее, когда вижу, что писательские фантазии и способности расточаются главным образом на мучительные пароксизмы безумия, считаю это уже поводом обращения не ко мне, а к психиатру. Если этого не замечать, то и сама свихнешься, как при неумеренном курении опиума. - О чем мы и говорим, - резюмировал Джордж. - Причем не боясь показаться ортодоксами. - поддержал Алексей. - Ох уж эта мужская солидарность! Но тут, джентльмены, интересно и другое. |
