Последний месяц она выживала, держалась «на зубах» – ее тошнило, кружилась голова, не было никаких сил. Утром она с трудом отводила Аню в школу. Раньше ей нравилось выходить рано утром и не спеша возвращаться домой. Она обходила школу, спускалась к реке, быстрым шагом шла по набережной и поднималась по крутой лестнице уже другим человеком. Ей нужны были эти личные утренние сорок минут – продышаться, привести себя в форму. Но даже такую маленькую радость, удовольствие – дышать, когда воздух еще относительно чист, ловить ощущение, что хочется жить, Марина больше не испытывала. С трудом заставляла себя разлепить глаза, заплести Ане косы, накинуть на себя старую куртку и доползти до школы, а потом бегом назад, домой, успеть выпить кофе.

Она взяла на работе отпуск, впервые за последние три года. Смотрела утренние новости, повторы сериалов и понимала, что ей так плохо, как не было никогда. Она будто все время находилась внутри стиральной машины и ее выполаскивало, выжимало, замачивало в режиме тысячи оборотов. Марина сходила к врачу, который посоветовал отдых и прописал витамины. Ее продолжало крутить. Она вдруг поняла, что не хочет так жить дальше – с Гришей. Вставать каждое утро по будильнику, возвращаться вечером в семь, ехать на работу, спрашивать, что Аня ела в школьной столовой и сделала ли уроки на продленке. Врач допытывался, что именно вызывает тошноту – запахи, еда? Марина не смогла признаться – тошноту вызывает сама жизнь. И Гриша. И пайетки. А еще – семейный отдых, спланированные выходные на два месяца вперед, расписанная по графику жизнь.

Врач посоветовал поехать на море, и Марина ухватилась за эту идею. Да, она уедет. С Аней. Без мамы, которая обидится. Без Гриши, который сначала промолчит, но потом будет выспрашивать у нее, почему она поступила так, а не эдак, и все это превратится в нескончаемый допрос с пристрастием. Разве что лампой Гриша не будет светить ей в лицо и мучить вопросами, догадками, версиями. Он будет обижаться, молчать, обвинять, искать виноватых, прощать, чтобы через минуту снова зайти на тот же круг. И так каждый день. Гриша… неужели она его когда-то любила? Обычно мужчины признаются, что с облегчением уходят утром на работу и не спешат вернуться домой вечером, потому что дома пилит жена, надо зайти по дороге в магазин и вообще есть целая куча прочих дел. Марина винила себя в том, что она неправильная жена и мать. Ей тоже не хотелось возвращаться домой, где, как это ни смешно, ее никто не ждал. Даже Аня, которая умела себя занять. А если Марина звонила дочери и сообщала, что немного задержится, потому что зайдет в магазин, дочь просила купить шоколадное яйцо или мармелад в форме мишек. В этом случае она ждала маму. Гриша по вечерам садился работать, как он говорил, «во вторую смену». У них давно сложились разные графики жизни. Марина рано засыпала и рано вставала. Гриша мог проспать до одиннадцати и работать до двух ночи. Марина опять погружалась в стиральную машину. Ее рвало, тошнило, кружилась голова, пульс зашкаливал, давление было ниже всякой нормы. Врач сказал, что у нее депрессия, и это лечится. И надо бросить курить конечно же. Здоровое питание, умеренные физические нагрузки, не нервничать.

* * *

Серпантин.