Квинн посмотрела на Ноа. Он выглядел несчастным. Он не проронил ни слова, пока они уводили Бриггса со ступенек. Что он думает обо всем этом? Сама она все еще не знала, что думать или чувствовать.

Суперинтендант Синклер снова повернулась к толпе, словно потасовки позади нее и не существовало. Она ждала, когда закроются двери и вернется тишина.

Она поправила свои светлые волосы, заправила прядь за ухо и прочистила горло.

– Рэй Шульц. Томми Картер. Бак Картер. Октавия Райли. Властью, данной мне поселением Фолл Крик, я приговариваю вас к смертной казни через расстрел по сорока семи пунктам обвинения в убийстве первой степени. Вынесение приговора начнется без промедления.

Толпа затихла. Над городом воцарилась жуткая тишина. Никаких двигателей. Ни гула машин. Даже птицы не щебетали.

Квинн наблюдала за происходящим, ее конечности отяжелели, а кровь в венах превратилась в камень. Холодный воздух обжигал ее горло при каждом быстром, неглубоком вдохе.

Ее мать вот вот умрет.

Она должна чувствовать ужас, страх и горе.

Она закрыла глаза от вспышки крови и криков, запах пороха одурманил ее ноздри. Она должна ощущать удовлетворение, облегчение, жажду возмездия. Бандиты, убивавшие на ее глазах мужчин, женщин и детей, вот вот получат по заслугам.

Квинн не чувствовала ничего из этого.

Пустота разлилась по ее груди. Холодное, отстраненное оцепенение. Она как то выдохлась, ее силы вытекали из нее на холодную, припорошенную снегом землю.

Маттиас Саттер спустился по ступеням и встал в квадрат в пятнадцати или двадцати футах от четырех убийц. Полдюжины солдат очистили площадь от зазевавшихся горожан и оттеснили толпу с улицы.

Саттер взял в руки винтовку и прицелился в голову Рэя Шульца.

– Мне жаль! – плакал Рэй. Слезы и сопли текли по его разбитому лицу. – Пощадите! Пожалуйста! Я сделаю все, только не убивайте меня…

Саттер сделал два выстрела. Громкие звуки раскололи воздух. Бум! Бум!

Тело Рэя дернулось. Он упал набок.

Мужчина рядом с Квинн вздрогнул.

Квинн не шелохнулась. Ошеломленная, она просто смотрела, как Саттер переместился, и его смертоносное оружие еще на шаг приблизилось к ее матери.

Саттер прицелился в Томми Картера и выстрелил дважды. Томми покачнулся. Его голова откинулась назад. Он упал и больше не двигался.

Пятый выстрел попал Баки Картеру в правый глаз. Шестой – в рот. Кровь забрызгала снег. Он упал назад. Его ноги несколько раз дернулись, прежде чем он перестал двигаться.

Саттер переместился к Октавии Райли.

Октавия не рыдала, не кричала, не молила о пощаде. Она не произнесла ни слова. Тонкие плечи застыли, исхудавшая челюсть сжалась. В глазах пустота.

Ее взгляд не нашел Квинн в толпе. Не было никакой последней секунды отсрочки. Не случилось последнего отчаянного момента близости, раскаяния. Никакого «Я люблю тебя», за которое Квинн могла бы ухватиться, не прозвучало между ними.

Не было ничего. Ничего, кроме гулких тресков выстрелов. Ничего, кроме того, что ее мать дергалась как кукла, крови, пустого лица и тела, упавшего на снег.

А потом все закончилось.

Квинн не помнила почти ничего из того, что происходило после.

Каждая клеточка ее тела кричала, чтобы она ушла, убежала, оказалась как можно дальше от ступенек мэрии. Но она не ушла. Она не могла.

Она стояла там, опустив руки по бокам, с пустыми ладонями, с бешено колотящимся сердцем. Отрешенная. Оцепеневшая.

Ополченцы вынесли мешки для трупов и унесли тела.

Не ее мать. Ее больше нет.

Ноа и другие полицейские последовали за суперинтендантом и Маттиасом Саттером в здание суда. Шеф Бриггс хлопнул дверью и спустился по ступенькам, потирая предплечья и сердито бормоча про себя.