Мама не сразу ответила, видимо, все-таки смутилась, что зря на меня наехала.

— Ну понятно, — говорит и отключила телефон.

Вот так всегда со взрослыми. Не любят они своих ошибок признавать. Ох, как не любят. Но все равно наша мама лучше всех. Вы даже не представляете, как я ею горжусь, когда она приходит в школу. Это не просто женщина, это летящая птица. Всегда безукоризненный макияж, умопомрачительный маникюр (белые или розовые ноготочки с волнистыми золотистыми полосками), если платье — это цветок, если джинсы — это изящество и грациозность, если юбка (длинных она не носит) — старшеклассники отворачиваются от своих подружек и смотрят на мою маму — сравнивают. Вот такая у меня Мирова Анна Михайловна. Но вы не думайте, что все так гладко и безоблачно. Ругаться она тоже умеет. Да так, что о ее пожеланиях не в каждом сочинении напишешь. Во всяком случае, здесь я ничего приводить не буду.

Но вот что я заметил: все люди ругаются по-разному. Есть такие, кто вроде бы и слова правильные произносит (которые не встревожат вас в любом рассказе) и тон не повышает, и зубами не щелкает, однако все тело покрывается гусиной кожей, словно тебя окатили ледяной водой. А когда ругается моя мама, мне кажется, что все это понарошку. Она даже, если я улыбаюсь, обижается, прекращает «разборки» и уходит. И, чтобы не обидеть ее и не прервать на полуслове, я хмурюсь и делаю виноватый вид. Понимаете, в чем дело, ей необходимо высказаться (выкричаться, выругаться) до конца, полностью, после чего она становится мягкой и совершенно спокойной. Через пять минут вы никогда в жизни не догадаетесь, если сами не слышали, что мама только что ругалась. Я заметил, что эти ее вспышки мне даже на пользу, потому что после них мама целый день со мной ласковая и нежная. Не знаю, может быть, конечно, я сам веду себя несколько иначе, но в любом случае на душе становится покойнее.

А какой у нее рацион! С ума можно сойти. Мясо она не ест. Хлеб не ест. Не курит. Не пьет — ни вино, ни водку, ни пиво и даже к шампанскому не прикасается. И папе не разрешает. Скорее всего, берет пример с бабушки. Но папу и дедушку этими запретами сильно не проймешь. Чтобы постоянно за ними следить, кто-то из женщин должен быть всегда дома. Если женщины уезжают куда-нибудь вместе (что случается нередко), то на кухне тут же появляется и пиво, и кое-что покрепче. Сидят мужики хорошо. Но особенно хорошо мне в такие вечера. Никто мне ничего не советует, никто на меня не наезжает. Я даже иногда думаю, лучше бы они каждый вечер выпивали. Но только без женщин.

Когда возвращаются мама и бабушка, я ухожу в свою спальню и больше оттуда не выхожу. Я говорил вам, что у меня в спальне свой туалет? Так вот, мне и выходить никуда не нужно. Делаю вид, что сплю. А выйдешь, можешь попасть, как выражается мама, под горячую руку. А зачем мне это нужно? Пусть там сами разбираются. Хотя они никогда долго не ругаются. Папа терпит обычно минут пять, ну может, десять от силы, потом как бабахнет по столу кулаком, как рявкнет «Хорош!», и все успокаиваются. После этого волшебного слова ни мама, ни бабушка больше о вреде алкоголя не упоминают. Все! Лекция окончена. В этот вечер, конечно. Бывает, с утра еще немного погрызут, но утром папа никогда кулаками не машет. Только хмурится. А дед на следующий день вообще до обеда из своей комнаты не выходит. Если подойти к его двери поближе, почувствуешь запах «Валокордина». Есть такое препротивное лекарство. Меня от одного запаха воротит.

Я думаю, для начала необходимо рассказать, где мы живем. В Подмосковье, в частном доме. Два этажа. На первом — прихожая. Здесь шкаф, вешалка, тумбочка под обувь, диван. Удобная такая прихожая. Ее еще можно назвать кошачьей спальней, потому что здесь на диване спят наши кот и кошка.