В предсмертной тоске я выпустил весь магазин «Нарвала» в жерло чоругской пушки. И, разумеется, не попал.

Наш брат военный обожает рассказывать о таких моментах – на границе между «я есть» и «меня нет». Мол, вся жизнь пронеслась, влажные глаза любимой, первые шаги малыша, первое построение на плацу и прочее в таком духе.

Ответственно заявляю: у меня такого не бывает. Не отключаюсь я от происходящего. Остается всегда только злость и досада на себя. Как допустил такое? Что не предусмотрел? Что можно было сделать?

Короче, типичная командирская болезнь: всегда искать виноватых и работать над ошибками.

Свежий порыв ветра ударил в спину. Откуда-то сверху донесся протяжный металлический скрежет…

С молниеносной быстротой, совершенно не согласующейся с предшествующим тягучим звуком, на газон передо мной обрушилась и взорвалась всеми стеклами своей обзорной площадки диспетчерская башня, а точнее сказать – ее верхушка.

Именно в этот миг чоругская танкетка наконец выстрелила.

Все мегаватты плазменного удара пришлись на смятые конструкции диспетчерской.

Резкий смрад испаряющегося пластика ударил мне в ноздри.

Под стимуляторами я был настолько шустр, что сам не заметил, как оказался у края упавшего обломка со взведенным гранатометом на плече.

Еще секунда – и наплыв пилотской кабины под опорной платформой танкетки украсился аккуратной дырочкой диаметром в горошину.

Несмотря на полное отсутствие внешнего эффекта, танкетка замерла. Кумулятивная струя проникла внутрь и нанесла пилоту травмы, не совместимые с жизнью.

– А ты злой, отец-командир… – одобрительно пробурчал Щедролосев в наушниках.

– Жизнь такая, – отозвался я.

К сему моменту все танкетки были подбиты. Все, кроме одной.

Эта одна преподнесла нам сюрприз. Пожалуй, ради таких сюрпризов многие и идут в армию.

Когда стало ясно, что рачья карта бита, последняя танкетка борзо припустила через военный городок в сторону стоянки гидрофлуггеров. Она улепетывала так быстро, что мне, не в первый раз за те сутки, показалось, что все это сон.

Танкетка проскакала через плац для построений, миновала рощицу в окрестностях госпиталя, по-олимпийски сиганула через забор и выскочила на пляж.

– Топиться, что ли, пошла? – предположил Щедролосев.

Вопрос этот имел под собой основания. Действительно, что делать железному монстру возле моря? Любоваться восходом? Тешить сентиментальные чувства? Правильнее было бы бежать в сторону центра города, к своим.

Дальнейшие события расставили все по своим местам.

Танкетка прытко заскочила в море. Захлюпала по мелководью, вздымая фонтаны искристых брызг. Когда воды ей было где-то по колено – резко остановилась. Раздался хлопок – это катапультировался пилот.

«Решил сдаться в родной стихии?» – недоумевал я.

Однако я ошибся. Сдаваться хитрая чоругская сволочь не собиралась.

Не успела капсула для катапультирования с пилотом внутри приводниться на ленточном парашюте, как невесть откуда появившийся манипулятор обрезал стропы, а из днищевых углублений капсулы показались лыжевидные поплавки.

Ударившись о воду, капсула нырнула и вырвалась на поверхность кометой метров через десять от места падения.

Взревел мотор.

Водный мотоцикл чоруга – говорю это за неимением более точного термина – понесся по Проливу в сторону открытого моря. Спасаться.

Разумеется, все это время циклопы садили ему вдогонку из автоматов. Но, судя по всему, пилоту это нисколько не повредило…

Когда чоруг скрылся из виду, начались комментарии.

– Вы видели? Видели, как драпал?!

– Вот это да! Дезертировал, гаденыш!

– Не захотел в плен, скотина.