— Очень сомневаюсь, сэр, — без колебания ответил флаг-лейтенант. — Очень сомневаюсь, что это будет своевременно. — В почтительных выражениях он объяснил Обри, что капитану самому придется выбивать из адмирала порта все необходимое. Растолковав Джеку положение дел, флаг-офицер спросил: — Разве мистер Мэтьюрин не обедает на борту флагмана? По-моему, у мистера Покока есть к доктору важный разговор, а адмирал не уверен, что его приглашение на обед прозвучало для мистера Мэтьюрина достаточно внятно. На обратном пути я как раз по этой причине собирался подняться на ваш корабль.

— Должен признаться, я и сам толком не понял, что доктор приглашен, — сказал Джек Обри. — Но я немедля дам ему знать, что он нужен сэру Фрэнсису. — Черкнув несколько слов в записной книжке, он вырвал листок и протянул его мичману со словами: — Кэлами, мчитесь на судно и передайте записку доктору, хорошо? Если его нет на борту, вы должны найти его, если даже вам придется подняться на башню О'Хары. Но, скорее всего, он в госпитале.

Пройдя сотню ярдов, Джек лицом к лицу столкнулся со своим старинным приятелем, капитаном «Эдинбурга» Дандесом. При встрече с таким другом не отделаешься кивком или взмахом руки.

— У тебя какой-то озадаченный вид, Джек, — заметил Дандес. — В чем дело? И почему ты разгуливаешь в круглой шляпе и этих дурацких панталонах? Если адмирал увидит тебя в таком виде, он посадит тебя под арест за то, что ты, как изволит выражаться его превосходительство, расфуфырился как лавочник.

— Проводи меня, Хен, и я тебе все объясню, — ответил Джек Обри. — Дело в том, что я действительно озадачен, да еще как! Вчера мне было приказано принять на борт припасов на полгода, и с этого самого момента я как угорелый ношусь за канцелярскими крысами от одного к другому, и все без толку. Я остался без штурмана, старшего канонира и двух лучших унтеров с одним-единственным лейтенантом. Недобор в команде — двадцать восемь человек! А на себя я надел то, что у меня осталось. Все остальное забрал Киллик и отдал местным прачкам, чтобы те выстирали вещи в пресной воде. Мне надо быть при полном параде: адмирал ждет меня нынче вечером к обеду. Господи, сколько часов пропадет напрасно за пережевыванием пищи, хотя я готов проглотить на ходу кусок холодного мяса и ломоть хлеба с маслом.

— И все же, — продолжал Дандес, — я рад, что ты не возвращаешься домой, чтобы поставить бедный «Сюрприз» на прикол или пустить его на дрова. Можно узнать, куда ты отправляешься, или же это секрет?

— Тебе я скажу, — вполголоса отвечал Джек Обри. — Только уж будь добр, держи язык за зубами. Мы будем охранять китобоев. Кстати, я помню, что в твоей каюте всегда была уйма книг. Нет ли у тебя чего-нибудь о китобойном промысле? В этом деле я ни в зуб ногой.

— В северных или южных водах?

— В южных.

— Был у меня том Колнета, но я сглупил и дал ее кому-то почитать. Впрочем, есть выход. Ей-богу, Джек, есть выход, и какой! Здесь, в Гибралтаре, есть некто Аллен, Майкл Аллен, который был штурманом на «Тигре», но несколько месяцев назад его списали по болезни. Вот кто моряк до мозга костей! Одно время мы с ним служили вместе. Я только что видел его на «Параде», это было меньше получаса назад. Сейчас он здоров как грот-мачта и жаждет получить должность хоть на каком-нибудь судне. И он, на твое счастье, плавал вместе с Колнетом!

— Да кто ж он был, этот Колнет?

— Господь с тобой, Джек! Ты не знаешь, кто такой был Колнет?

— Если б знал, не стал бы спрашивать.