Дом повергал Лорну в трепет. После завтрака в большой, обшитой дубом столовой Мюриель проводила ее в картинную галерею, и она бродила по ней, глядя на прекрасные произведения искусства, которые сэр Дуглас коллекционировал с тех пор, как достиг вершины своего успеха.

В числе картин были портреты самого сэра Дугласа, леди Брайт и портрет Джимми, когда он был маленьким мальчиком. Он смотрел с полотна неестественно важно, а в его глазах стояла откровенная скука.

— Это работы Саргента, — сказала Мюриель.

— Наверное, очень ценные, — предположила Лорна.

— Думаю, да, — ответила Мюриель. — Хотя в наше время ничто не имеет большой ценности; ведь бомба может разрушить что угодно.

— Может быть, безопаснее поместить картины в подвал?

— Наверное, но папа фаталист. По крайней мере, он так говорит. Лично я думаю, что это упрямство и вызов: так он нарушает планы Гитлера.

Лорна засмеялась:

— Сэр Дуглас произвел на меня впечатление внушительной личности.

— В душе он добрый, — сказала Мюриель. — Я уверена, в большинстве случаев его суровость является следствием робости. Ты никогда бы так не подумала? Но я верю, в глубине души папа ненавидит большие вечеринки и толпы народа, которые принимает. Я чувствую, что его резкость, временами доходящая до грубости, просто внешняя оболочка, за которой он прячет свое истинное «я».

Лорна с интересом смотрела на Мюриель. Трудно было представить себе, что она так восприимчива.

— Нужно быть очень проницательной, чтобы это понимать, — сказала она. — Я сама всегда робкая и никогда не думаю, что другие люди могут испытывать такие же эмоции. Наверное, это эгоизм.

— Ты должна помнить, — сказала Мюриель с улыбкой, — что у меня были возможности изучить папу за столько лет. Кроме того, как ты знаешь, он не мой родной отец.

— И я полагаю, ты была склонна критически относиться к тому, за кого выйдет замуж твоя мама. Я знаю, я сама такая.

— Как здорово встретить того, с кем можно поговорить по душам, — импульсивно сказала Мюриэль.

— Но у тебя, должно быть, куча друзей.

— Есть друзья, но это совсем другое. Ты человек из семьи — я могу обсуждать с тобой папу или маму, даже Джимми и не чувствовать себя предательницей.

— Расскажи мне, каким был Джимми в детстве, — попросила Лорна.

— Он был малолетним террористом! — быстро ответила Мюриель, и они захохотали.

Мюриель позвали к телефону, а Лорна подошла к письменному столу и села писать письмо своему отцу. Ей так много хотелось ему рассказать. Вчера она отправила ему телеграмму, что они уехали из Корнуэла и переехали в Маунтлей-парк. Теперь она описывала сэра Дугласа, дом и людей, живущих здесь.

«Я еще не знаю, почему министр авиации прислал за Джимми, — писала она. — Он поехал в Лондон сегодня утром и обещал вернуться побыстрее или позвонить. Я переживаю, что его могут послать на восток. Когда я что-нибудь говорю, он отвечает: «Не переходи мне дорогу, пока я по ней иду». Я уверена, он прав, но не могу ничего поделать со своим беспокойством».

Лорна отложила ручку.

«Я не буду запечатывать письмо, — подумала она, — и закончу, когда Джимми вернется».

В этот момент в комнату вошла Мюриель.

— Как ты думаешь, кто это был? — спросила она.

— Джимми? — поспешно спросила Лорна.

Мюриель помотала головой:

— О нет, он попросил бы тебя.