— Еще одна мастерская, санитарный «УАЗ», «Урал» и «ЗИЛ-131», да мой головной БТР!

— Слышу, еще стреляют из «КПВТ». Но козлы горные все сожгут, не пройдет и пяти минут. Интересно, как они нас в яме засекли, ведь склоны затянуты дымом?

— Хрен их знает! Черников передал приказ вместе с бойцами МТО-АТ организовать эвакуацию раненых в крепость, но я что-то никого из раненых, пока перемещался вдоль останков колонны, не видел.

— Их ребята с машин и мотострелки вынесли. А сколько вместе с техникой сгорело пацанов?

— Что сейчас об этом говорить? Сейчас отбиваться надо. Давайте, рвите в крепость, я прикрою. Потом вы прикроете меня.

Слева раздался еще один взрыв, и крупнокалиберный пулемет замолчал. Белоусов в сердцах ударил кулаком по камню, в кровь разбивая пальцы:

— Черт! Последний БТР сожгли! И еще двух ребят! У-у-у! Надо было все здесь прошерстить до того, как колонну высылать — ан нет, давайте, вперед, в ущелье противника быть не может…

Прапорщик положил руку на плечо офицера:

— Успокойся, Коль! Ничего уже не изменишь. А то, что ребята погибли… Так без смерти войны не бывает. Мы отходим!

Старший лейтенант взял себя в руки:

— Да. Давайте, но не кучей, а то постреляют вас духи как кроликов.

Бойцы отделения технического обслуживания во главе с прапорщиком Зайцевым бросились к ближайшей сохранившейся части дувала. Не всем удалось добежать до укрытия; вскрикнув, упал на полпути один из солдат. Зайцев метнулся было к нему, но Белоусов крикнул:

— Назад! За дувал! Оттуда огонь по склону. Я вытащу парня.

Прапорщик перемахнул через глиняный забор, и вскоре оттуда по южному склону ударили три автомата. Старший лейтенант посмотрел на лежащего метрах в пятидесяти от канавы раненного в ногу бойца. Тот корчился от боли. Расстрелять солдата с вершины или склона не составляло никакого труда, но «духи» не стреляли. Это объяснялось просто: они знали, что советские военнослужащие не бросали в бою ни погибших, ни тем более раненых. И ждали, когда на помощь подстреленному солдату выйдут его товарищи, чтобы сразу убить нескольких человек. Паскудная практика паскудной войны.

Белоусов увидел метрах в трех от солдата еще одну канаву. Не такую глубокую, в которой он находился в данный момент, но вполне пригодную для укрытия двух человек. Командир взвода крикнул раненому:

— Боец!

Тот взглянул на офицера глазами, полными боли и отчаяния. Белоусов достал боевую аптечку, показал раненому:

— Видишь эту штуковину?

Солдат кивнул.

— У тебя есть такая аптечка?

И вновь в ответ кивок.

— Достань ее, открой, извлеки шприц-тюбик с промедолом, вколи в ногу! Боль отступит. Соберись, я выскочу, подхвачу тебя, и перепрыгнем в соседнюю канаву ближе к крепости. Ты понял меня?

Солдат, морщась от боли, вновь кивнул.

Прапорщик слышал слова офицера. Он крикнул:

— Ты погоди, старлей, у меня есть дымовой заряд. Дым прикроет ваш бросок.

Белоусов ответил:

— И отрежет нас от «духов». А те как раз и подойдут с вершины. Нет, ничего пока не применяй! По сигналу прикрой нас.

— Понял!

Белоусов оглянулся на южный склон. Душманы перевели огонь на восточный фланг крепости, откуда по ним велся наиболее интенсивный и эффективный огонь. Старший лейтенант узнал почерк своих подчиненных. Они стреляли плотно и выборочно, стараясь каждым выстрелом поражать цель. И это получалось у них неплохо, что следовало из того, что по склону вниз скатились пятеро подстреленных «духов» и был сбит с вершины еще один гранатометчик.