— Если ты не угомонишься, то получишь еще, — услышал он голос белого здоровяка.
Тут слепой смекнул, что ударил его все-таки белый. Нашаривая рукой спинку сиденья, чтобы не потерять равновесия, он сказал медленно и злобно:
— Если ты, белопузый, еще раз меня ударишь, то я тебя убью.
Белый здоровяк несколько опешил, ибо он понял, что старик слеп.
— Ты мне угрожаешь? — удивленно спросил он.
Толстяк Сэм встал у двери, чтобы в случае чего первым выйти.
Не отказавшись от роли миротворца, священник подал голос из-за газеты:
— Смиритесь, братья! Господь благосклонен ко всем расам!
— Правда? — рявкнул слепой и, вытащив из старого пиджака кольт 45-го калибра, выстрелил в белого здоровяка.
Грохот выстрела потряс вагон, ударил по барабанным перепонкам, рассудку и рефлексам. Белый здоровяк мгновенно превратился в карлика, выдохнув воздух, как лопнувший шар.
Мокрая черная кожа толстяка Сэма как по волшебству высохла и посветлела.
Но пуля из кольта, слепая, как и сам стрелок, в соответствии со всеми законами баллистики, пробила страницы «Нью-Йорк тайме», а затем и сердце толстого желтокожего священника. Его преподобие, коротко прохрипев, отправилось к Создателю.
Гробовое молчание, установившееся в вагоне, было вполне уместным, хоть и не умышленным. Просто на какое-то мгновение выстрел пронзил всех пассажиров сразу.
Люди ожили, когда от порохового дыма стало першить в горле, заслезились глаза, защекотало в носу.
— Слепой с пистолетом! — завопила негритянка, вскочив на ноги. Она завопила это так, как только может сделать представитель темной расы с четырехсотлетним печальным опытом. Ее рот превратился в эллипсоид таких размеров, что, казалось, способен проглотить кольт. В овальном отверстии были хорошо видны резцы с коричневыми пятнами, белесый язык, спереди распластавшийся за нижними зубами, а сзади бугром поднимавшийся к небу, язычок которого дрожал, словно алый камертон.
Этот крик вывел остальных пассажиров из оцепенения. Поднялась невообразимая паника.
Белый здоровяк ринулся вперед, столкнулся со слепым, чуть не выбив у того из руки кольт, затем, завидя смертоносное оружие, резко отпрянул назад, отчего ударился позвоночником о металлическую трубу. Сочтя, что его кто-то атаковал сзади, он снова ринулся вперед. Коль пришел смертный час, лучше встретить погибель лицом к лицу.
Когда же на слепого вторично навалилось огромное потное тело, он решил, что на него набросилась банда линчевателей. Пропадать, как с музыкой, мелькнуло у него в голове. Кое-кого я захвачу на тот свет с собой. И он дважды выстрелил наугад.
Этот новый залп стал для пассажиров слишком тяжким испытанием. Их реакция не заставила себя долго ждать. Одни сочли, что настал конец света, другие что на землю напали марсиане или венериане. Кое-кто из белых решил, что черные подняли восстание. Кое-кто из черных подумал, что пора подниматься на бой за свои права.
Но толстяк Сэм был реалистом. Он знал одно: главное — вовремя смыться. Он опрометью ринулся в стеклянную дверь. На его счастье поезд выскочил на станцию — 125-я улица — и со скрежетом стал тормозить. Сэм вывалился на платформу. В порванной одежде, с кусками стекла, впившимися в черную, залитую алой кровью, кожу, он напоминал сюрреалистический вариант французского забора.
Остальные ринулись за ним, но остатки стекла не пускали их. Когда же поезд остановился и двери отворились, бедняги были немилосердно изрезаны этими ножами. Бедлам выплеснулся на платформу. Люди сталкивались, падали, в ужасе сучили ногами. Они пытались поскорее выбраться на улицу, спешно поднимались по лестнице, падали, переступали друг через друга и снова падали. Крики лишь увеличивали панику. Все та же негритянка продолжала истошно вопить:
Слепой же лихорадочно ощупывал одной рукой пространство вокруг себя, находя лишь поваленные тела сограждан. |