По всей гостиной носились детки Дженкса, хотя им в церкви вообще быть не полагалось. Судя по визгу и взрывам хохота, они нам такое устроят из вскрытой изоляции!.. Перевернув тонкую страничку, я подумала, не воспользоваться ли нам с Айви возможностью для кое-каких переделок. Под ковром лежал отличный паркетный пол, а у Айви великолепный вкус декоратора. Кухню нашу она переделала еще до моего переезда, и мне очень нравилось.

Большую, промышленного размера кухню никогда не освящали — ее пристроили к церкви ради воскресных вечерних трапез и свадебных приемов. Здесь стояли две плиты, электрическая и газовая, так что мне не надо было готовить обед и варить зелья на одной поверхности. Ну, не то чтобы я часто на своей плите обед готовила — обычно разогревала что-нибудь в микроволновке или стряпала на навороченном гриле Айви позади здания, в ведьмином садике между церковью и кладбищем.

А колдовством я обычно занималась на столе островка между мойкой и кухонным деревенским столом Айви. Над ним есть стойка, куда я вешаю травы, с которыми в тот момент вожусь, и колдовскую утварь, которая не помещается под столом. А в линолеуме вырезана круговая канавка, и здесь очень удобно вызывать магический круг— его не пересекают никакие трубы или кабели, которые могли бы его прорвать. Даже на чердаке или под полом их нет — я проверяла.

Единственное окно открывается в сад и на кладбище — так встречаются мои ведьминские вольные растения с компьютером и железной организацией Айви. Это мое любимое место в нашей церкви, хотя именно здесь обычно и происходят ссоры.

Резкий запах плодов шиповника поднимался от чая, который Кери мне сделала перед уходом. Я хмуро смотрела в светло-розовую жидкость. Лучше бы кофе, но Айви не стала его варить, и вообще я спать пойду, как только отмоюсь от этого запаха жженого янтаря.

Дженкс стоял на подоконнике в позе Питера Пэна, руки на бедра, наглый как тысяча чертей. Солнце подсвечивало светлые волосы и стрекозиные крылышки, дробясь зайчиками при каждом его движении.

— Черт с ней, с ценой, — сказал он, стоя между моей бойцовой рыбкой — мы этого самца так и зовем Рыбкой, — которая плавала по кругу в здоровенном графине для бренди, и Дженксовым аквариумом с артемиями. — Мертвому деньги абсолютно без пользы. — Треугольное лицо посуровело. — По крайней мере для нас это так, Айви.

Она будто окаменела — идеальный овал лица никаких эмоций не выражал. Потом на выдохе выпрямила шесть футов своего спортивного тела, оторвав зад от кухонного стола, пригладила кожаные штаны, которые обычно надевала на работу, и по привычке отбросила назад на зависть прямые черные волосы. Пару месяцев тому назад она их обрезала, и все время забывает, какие они теперь короткие — выше ушей. Я на той неделе заметила, что мне так нравится, и она их уложила в ниспадающие склеенные пряди с золотыми кончиками. Выглядит она потрясно, и это наводит меня на вопрос, с чем связано это ее внезапное внимание к собственной внешности. Стриж, быть может?

Она посмотрела на меня, сжав губы в ниточку, на бледном лице появились цветные пятна. Слегка миндалевидные глаза выдавали присутствие азиатской крови, а в комбинации с некрупными выразительными чертами лица делали ее неотразимой. Глаза у нее карие — почти всегда, и становятся черными как зрачки, когда ее статус живого вампира берет над ней верх.

Я однажды дала ей запустить в меня зубы, и хотя это были эйфория и кайф невероятные, мы обе напугались до потери пульса, когда она потеряла самообладание и чуть меня не убила. Я все равно хотела осторожно рисковать и искать баланс на крови, но Айви отказалась резко, хотя до боли очевидно было, что нас обоих тянет к этому все сильнее и сильнее.