Несколько дней и ночей прятался Корень между камышами, набирался сил, отъедался. Есть было что: огромное количество птичьих гнезд на песчаных косах и множество - не разминуться - рыбы между водорослями. Только наклонись, пощупай - и тыкается тебе в руки толстенная рыбина. Выбрасывай на берег, ешь!

Опомнившись, Корень стал выбираться из камышей. Вышел на берег Дуная. Лунными и звездными ночами странствовал все дальше и дальше, еще боясь появиться перед глаза человеческие, чтобы не потерять волю, добытую такой дорогой ценой.

А перед взором его днем и ночью стояла родная земля, нежно-зеленые луга, густые правечные леса, сказочный Славута. Туда, туда, где блуждает по чащам его детский дух, где под глазом всевидящего Яр-дива лежит пепелище родного поселка.

 Зореслав

 За несколько месяцев добрался Корень к свободным верховинским племенам на Карпатах. То там, то здесь останавливался, просил работы, помогал то лесным пасечникам, то пастухам или рыбакам. Получив немного пищи и какую-то одежду, чтобы прикрыть тело, шел дальше. А около Чорногоры полюбил Корень ясноокую, русую верховинку. Звали ее Речиславой. И так полюбил яровит девушку, что перестал и думать о возвращении к Славуте, взлелеянной в мечтах. Женил старый верховинский ведун влюбленных около жертвенного очага перед глазом всесильного Яр-дива, призывал плодородную Мать-землю, чтобы помогала супружеской чете в совместной жизни, в воспитании счастливых и веселых деток.

На второе лето родился у них сын. Случилось это теплой звездной ночи. Нежно пламенел в высоте Волосожар, полыхал огнистый пояс Лады, неслышно превращалась в темно-синюю дорогу дивокола мерцающая Колесница Перунова. Вышел счастливый отец на улицу из жилья, вынес на широких ладонях спеленанного сына, подняв над землей, растроганно сказал:

- Благодарю вас, Род и Лада! Зореслав родился! Зореслав! Слышите? Благословите и защитите!

Радовалась измученная мать, радовались соседи-верховинцы. А второго дня Речиславы не стало. Умерла она от незримого огня, который жег ей грудь. Остался Зореслав сиротой.

Рыдал безутешный Корень за женой по ночам, когда никто не видел слез, кормил сына молоком ягницы, грустно сидел целыми днями над могилой, чах от адской тоски.

- Сведется на нет мужчина, - вздыхали верховинцы. - Есть же другие женщины, и за такого перелесника пойдет всякая куда глаза глядят, а он сам отдал сердце покойной. Та ей же теперь хорошо на лугу солнечном, в краях Яр-дива! Почему же печалится Корень? Негоже это.

Зря! Уже никого не мог полюбить яровит. Глаза его обходили лучших женщин. Подкормил сынка, завернул его в дерюгу, сложил в переметные сумы немного харча, да и направился на восток, к Славуте. Следующей весной был уже на родном берегу. Но нет! Не узнал Корень знакомых мест. Там, где был поселок, зеленели непролазные чащи, на руинах рос чертополох и белена, в задымленных печах и покинутых землянках жилы дикие коты и длиннющие полозья-гады.

Зато Витич опять красовался на кручах славутинских - еще более богатый и более величественный чем когда-то. Посреди городища белела высокая, построенная из камня, башня, вокруг нее кругами раскинулись распрекрасные деревянные терема и хоромы, а дальше за торжищем, как и раньше, убежища ремесленников, кузницы, хаты, покрытые камышом, медовары. И еще узнал Корень о том, что в настоящее время яровиты имеют царя Горевея, что Витич - престольный град и что соседние полянские, да и некоторые древлянские племена дают дань царю, а в случае потребы - вооруженных дружинников.

Весьма опечалился Корень. Думал думу тяжелую. Думал, что будет иметь волю, вернувшись к краю родному, а здесь дураки яровиты на свою голову, на глум приобрели царя. «Чтобы и у нас было так, как в чужинских землях! Чтобы и нам было чем похвастаться перед людьми»!

Горько улыбался тем словам яровитов мудрый Корень.