Они с женой пришли к заключению, что за услуги мне заплачено слишком мало, сообщил Хольдтке.

— Почтой я отправил вам чек, — добавил он.

Я не стал препираться. Достаточно долго я проработал в нью-йоркской полиции, чтобы научиться не возражать тем, кто хочет дать мне денег.

— Если вам когда-нибудь понадобится машина, — продолжал он, — я буду рад предложить то, что у меня есть, без торговой наценки. Мне будет приятно вам помочь.

— Не представляю, где бы я мог ее оставлять на ночь.

— Понимаю, — согласился Хольдтке. — Лично я не стал бы держать машину в Нью-Йорке, даже если бы мне ее подарили. Но я вообще не хотел бы там жить — с машиной или без нее. Ну, что ж, чек вы получите через несколько дней.

Через три дня пришел чек на сумму в полторы тысячи долларов. Я снова засомневался, стоит ли принимать от Хольдтке деньги, но все же решил, что заслужил их. В конце концов я немало поработал и добился конкретных результатов. Изрядно побившись головой о стену, я все-таки сумел ее чуточку сдвинуть. Значит, я действительно не зря получил эти деньги.

Я зашел в банк, взял небольшую сумму наличными и оплатил кое-какие счета. Десятую часть, как всегда, попросил выдать купюрами по одному доллару, чтобы всегда иметь мелочь под рукой, — я продолжал раздавать деньги нищим на улицах.

В тот день, когда принесли чек, я встретился с Джимми Фабером и рассказал ему эту историю. Просто нужно было с кем-то поделиться тем, что стало мне известно, а он оказался настолько добр, что согласился выслушать меня.

Я сообщил ему, за что получил деньги:

— Тысячу долларов за то, что узнал, как Паула умерла, а пятьсот — за придуманную историю о ее гибели.

— Но ты же не мог сказать им правду!..

— Да, не представляю, как бы я это сделал. Однако и в том, что я рассказал, была правда: она действительно умерла потому, что в неподходящее время оказалась в неподходящем месте. Он знает и то, что убивший ее человек мертв. Быть поглощенным морской бездной — куда более пристойно, чем найти кончину в свинарнике. Но так ли уж велика разница? И в том, и в другом случае речь идет о смерти; так или иначе кто-то пожирает несчастных.

— Это уж точно.

— Рыбы ли, кабаны ли — какая разница, если результат от этого не меняется?

Он кивнул, соглашаясь, а затем спросил:

— А почему ты решил поговорить с Хольдтке при Вилле?

— Нельзя было допускать, чтобы она подготовилась к тому, что ей предстояло услышать. Вот почему я хотел отвлечь ее внимание от расследования обстоятельств гибели Эдди и переключить на Паулу. Кроме того, было важно, чтобы она услышала ту же версию, что и родители Паулы. Тогда она ничего не разболтала бы, оказавшись за решеткой.

Подумав, я добавил:

— А может, мне просто хотелось ее обмануть...

— Зачем?

— Я привязался к ней. Это произошло раньше, чем я получил данные о вскрытии Эдди, раньше, чем нашел в ее аптечке хлоралгидрат. Но как только это случилось, я стал постепенно от нее отдаляться. Больше не спал с нею. В последний раз, когда мы ужинали вместе, мне кажется, я даже ее поощрял, когда она пила. Я хотел, чтобы она опьянела, потеряла контроль над собой, тогда мне не пришлось бы раздеваться. В то время я еще точно ничего не знал, но подсознательно начал чего-то опасаться. Я боялся не только близости, но даже иллюзии близости с ней.

— Она становилась тебе дорога?

— Все больше.

— А как сейчас себя чувствуешь?

— Не очень хорошо.

Он понимающе кивнул и налил себе новую чашку чая. Мы сидели в китайском ресторанчике, и нам уже дважды заваривали чай.