|
Поклялась, что поговорит с отцом. Богушевский через дочь передал ответ: «Заступничество ничего не даст». У сокурсницы на глазах стыли слезы; она была влюблена в Димитра и страдала. Шепотом, прижимая губы к уху Митко, сказала: «Есть еще один путь. Говорят, Гешев берет. Сотни тысяч…» Димитр и раньше слышал, что Никола Гешев не брезгует взяточничеством. В одной камере с ним сидел функционер, избежавший таким образом смертной казни: товарищи, через посредника, передали начальнику отделения «А» 100 тысяч левов… А впрочем?.. А впрочем, кто поручится, что камерное одиночество с Димитром делил «функционер», а не провокатор, полицейская «наседка», толкавшая Пеева-младшего на криминальный поступок? При отсутствии иных улик, факт дачи взятки был достаточным для многолетнего заключения… Но сокурсница — она-то не провокатор!
Как быть? Брал Никола Гешев взятки или нет — достоверно не известно. Ясно другое, «спасать» Пеева он бы не стал. И никто не мог бы его спасти. Царь, лично надзиравший за делом, какое-то время колебался, прикидывал, не стоит ли потянуть с процессом до конца войны, когда прояснится обстановка и будет проще сделать выбор: карать нещадно или же, напротив, награждать как «лицо, способствовавшее отечеству… и так далее». Делиус, осведомленный об этих колебаниях через Недева, переслал во дворец краткую, убийственно страшную для царя справку: за 1941–1942 годы в Болгарии раскрыто 290 нелегальных организаций; в 1943-м, за истекшие месяцы, совершено 194 акции саботажа и 1491 террористический акт, включая вооруженные нападения на сотрудников ДС и РО. Убиты: бывший начальник Дирекции полиции Пантев, генерал Луков, депутат Янев… Не сам ли царь на очереди? Борис III пришел в ярость. Выслушав очередной доклад Павлова, вывел резюме: — Такие, как Пеев, вдохновляют коммунистических террористов. Поторопитесь с обвинительным заключением. К Пееву применить статью 681-ю, к остальным тоже. Смертная казнь! Я так хочу! Вы с чем-то не согласны, Павлов? Начальник ДС покачал головой. Он был полностью согласен, и тень, скользнувшая по его лицу, означала совсем другое. Павлову предстояло доложить царю новую ошеломляющую весть: из последних по очереди расшифровки телеграмм неопровержимо явствовало, что некий таинственный «восточный» источник Пеева — не кто иной как его превосходительство посол Болгарии в Токио Янко Панайотов Пеев. Павлов смотрел на царя и тянул время, боясь припадка. Борис III и по значительно менее серьезным причинам впадал в неистовый гнев. — Шестьсот восемьдесят первая? — переспросил Павлов. — Да, так! Только так, ваше величество! — Я устал, Павлов. Иди! Начальник ДС захлопнул папку с бумагами. Перевел дух. Царь сам дал ему отсрочку. Нет, пусть уж с вестью о Янко Пееве едет во дворец министр иностранных дел. В конце концов, это по его епархии. …Пеев участие Янко в работе группы отрицал. Начисто. Категорически. Держался версии, повторяющей ту, что избрал когда-то для отмежевания Александра Георгиева. — Янко писал мне, сообщал политические новости. Не более того. Смешно и юридически бездоказательно утверждать, что он помогал мне сознательно. Недев выложил телеграммы. Оригиналы, изъятые у Эмила Попова, перевод, выполненный криптографами РО, заключение экспертизы об идентичности шрифта машинки Пеева и той, на которой печатались шифровки. — Извольте прочесть. Здесь речь идет о связи, о том, что Янко Пееву можно доверять. Подпись везде ваша. — Я отказываюсь отвечать. Это фальшивки… Недев встал, сунул пальцы за ремень мундира, расправил складки. — Хорошо бы, если так… Фраза вырвалась случайно, но была сказана искренне. |
