Интересно, уснул бы он после такой ночи? Наверное, уснул бы. С него спрос не то что с меня…

Когда я доложил командующему о случившемся и надеялся умерить его гнев благополучной посадкой Дровосекова и Неудачина, генерал сказал лишь две фразы:

— Упустил… А я-то надеялся…

Я и сам надеялся. Где же и какую я допустил ошибку? Не поднял вторую пару? Но и ее мы наводили бы точно так же. Правда, у нее хватило бы топлива на преследование и на возвращение. Да, тут я допустил просчет. Если бы я знал, что мы временно потеряем из поля зрения нарушителя… А должен был предвидеть. Ведь сам-то я на летно-тактических учениях придумал ход, как обхитрить «противника», а настоящий враг разве малоопытнее, менее грамотен?.. Не хотел создавать лишнюю нагрузку в этой сложной обстановке штурману наведения? Создал надолго, если не на всю жизнь, для себя. За такое ЧП по головке не погладят.

Рано утром, когда я находился еще на КП, снова позвонил командующий и сообщил, что вылетает к нам.

Понятно зачем.

Вначале командующий около часа беседовал с посредниками и с Лесничуком, потом вызвал меня.

Их за столом сидело четверо: два генерала, наш командующий авиацией округа и общевойсковой, полковник из штаба округа и подполковник, местный, мой друг. Но когда мы встретились взглядами и Лесничук опустил глаза и нахмурился, у меня мелькнуло недоброе предчувствие: не отречется ли он от меня? Но я тут же отогнал эту мысль: нельзя подозревать человека во всех смертных грехах только за то, что он посмотрел не так.

— Доложите все: как вы действовали, какие подавали команды и почему, — сухо сказал командующий, взглядом указав на стену, где уже висела схема проводки целей и атаки нарушителя.

Я, подавляя волнение и стараясь говорить как можно спокойнее, обстоятельно стал докладывать обстановку. Когда дошел до появления нарушителя, не преминул остановиться и на причинах, которые побудили не поднимать вторую пару перехватчиков. Генералов, кажется, объяснение удовлетворило, вопросов они не задали, и я продолжил. А вот когда после команды «Следуйте домой» сделал паузу, командующий сурово спросил:

— Вам что, начальник КП майор Пилипенко не передал мой приказ: «Цель реальная, уничтожить!»?

— Я и без напоминания знал, что реальную надо сбивать.

— Так почему же не сделали этого? — Генерал хотел повысить голос, но он у него сорвался, просипел.

— Потому что пришлось бы платить дорогую цену… — Мой голос тоже мало походил на прежний, нервы были натянуты, как тетива на луке, и я боялся сорваться.

— Не понял.

— У нашего летчика не хватило бы топлива вернуться назад.

Общевойсковой генерал удивленно вскинул брови:

— Скажите, а вы не читали о подвигах Талалихина, Гастелло, Вдовенко с Гомоненко?

— Читал.

— Они тоже могли остаться живыми, им никто не приказывал идти на таран.

— То была война.

— А разве перед Дровосековым и Неудачиным был не реальный противник? — прижимал меня неоспоримыми фактами общевойсковой генерал.

— Реальный, — не сдавался я. — Но за этого противника две жизни и два самолета — слишком дорогая цена. Мы возьмем его гораздо дешевле.

Удивление на лице общевойскового генерала сменилось насмешкой.

— Интересно. Поделитесь в таком случае своим стратегическим замыслом с нами.

— Ну, до стратегического я еще не дорос, — не сдержался я от иронии. — А соображения кое-какие имею. Что дало ночное вторжение нарушителю? Думаю, вы согласитесь со мной — очень немного: радары наши, за исключением одного, не работали, система ПВО Дальнего Востока задействована не была, города, над которыми пролетел разведчик, были закрыты плотными облаками.