— Послушай, Нильд, — обратился к нему Оби-Ван. — Речь сейчас не о Вехутти. Мы все хотим сделать как можно лучше для Зеавы. Вот о чём речь, вот что мы должны обговорить! Нужно вынести этот вопрос на голосование. Разве не для этого мы установили систему правительства? Тебе самому нужен совет, как быть. Вспомни, ты же сам не хотел единоличной власти…

Взгляд тёмных глаз Нильда был хмурым.

— Хорошо. Я не могу выступать против вас обоих.

Сериза умоляюще посмотрела на него.

— Мы не выступаем против тебя, Нильд. Мы остаёмся вместе с тобой.

Она повернула к нему свою ладонь. Он сделал вид, что не заметил этого, повернулся и ушёл с гордо поднятой головой. Он дал распоряжения своей команде, и через минуту ребята пошли за ним с недоумением на лицах. Они ещё никогда не видели, чтобы Нильд кому-нибудь уступал.

Старшие разразились ликующими криками. Зычный голос Вехутти ревел: «Мы победили!»

На лице Серизы отразилось беспокойство, когда она взглянула на своего отца.

— Думаю, что я допустила ошибку. Нельзя было спорить с Нильдом перед ними.

— Вряд ли у нас был выбор, — сказал Оби-Ван, хотя и он с беспокойством следил за ликованием Старших. Зная Вехутти, можно было предположить, что отец Серизы уже представит этот инцидент как большую победу и использует в собственных интересах.

Вехутти вдруг обернулся и, глядя поверх толпы, посмотрел на Серизу. Их глаза встретились. Оби-Ван увидел, как хвастливое выражение сошло с его лица, когда он увидел дочь, а во взгляде появилась нежность.

«В конце концов, он же человек», — напомнил себе Оби-Ван. И впервые подумал, что у Серизы ещё есть надежда помириться с отцом, ведь она так мечтала об этом…

Один из Старших потянул Вехутти за руку, и тот резко отвернулся. Сериза тихо вздохнула.

— Нильд говорил, что его родители были для него больше, чем воинами, — сказала девочка. — Я тоже так чувствую. Я знаю, что мой отец полон ненависти. Но когда я вспоминаю его, я вспоминаю и его любовь ко мне.

— Я думаю, он любит тебя, — отозвался Оби-Ван.

— Для меня это незыблемое, — продолжала она. — Но значит, и записи в Залах — это тоже святое…

Она повернулась к мальчику.

— Ты понимаешь, что я имею в виду? Для тебя есть что-нибудь незыблемое?

Помимо воли, в мыслях Оби-Вана промелькнули образы. Он видел Храм, возвышающийся на фоне голубого неба и белых небоскрёбов Корусканта, невероятно высокий, сияющий в золотом свете солнца. Он видел длинные тихие коридоры, уединенные комнаты, журчащие фонтаны, озеро, чья вода ещё зеленее, чем глаза Серизы. Он почувствовал внутренний покой во время медитации перед целительными огненными кристаллами, когда вглядываешься в их мерцающие глубины…

Волнение охватило всё его существо. Ему так не хватало этого — быть джедаем.

Ему не хватало этой надёжной крепкой связи с Силой. Он утратил её.

Чувство было почти такое же, как будто он снова стал подготовишкой-первогодком, кто знает, что может ощутить Силу, но ещё не может управлять ею. Он утратил смысл своего существования, который он чувствовал в Храме, понимая, куда должен идти и зачем это нужно.

Но больше всего ему не хватало Куай-Гона.

Связь между ними оборвалась. Оби-Ван, конечно, мог бы вернуться в Храм. Йода принял бы его, он это знал. И Совет примет решение о том, сможет ли он снова быть джедаем. Другие же возвращались…

Но Куай-Гон не захочет принять его, не встретит с радостью. Мастер-джедай свободен от своей клятвы перед ним. И Оби-Ван сознавал, что его бывший учитель имеет на это полное право. Однажды нарушенное, такое глубокое доверие невосстановимо.