Позади незнакомца, почти не отсвечивая металлом, стоял прислонённый к стене цвайхандер, с изрядно побитым лезвием, на котором зазубрины делали из него почти пилу, но проверять остроту и прочность этого оружия менестрелю категорически не хотелось, тем более задирать его обладателя, насмехаясь над старым клинком.

Перед незнакомцем на столе стоял кувшин с дешёвым анжуйским вином, имеющим непонятный оттенок, присущий смеси красного и белого вина, остающегося в бочках, и который жалко выливать корчмарю на землю.

На вкус полнейшая гадость, но стоит всего три су за кувшин и делает своё дело, опьяняя того, кто его пьёт. Кроме вина, на столе стояла деревянная тарелка, с остатками каши без мяса, ломоть хлеба и деревянный бокал, в котором и плескалось вино из кувшина.

Так и не дождавшись ответа от незнакомца, Петлик продолжил.

— А я вот сегодня в фаворе, насыпали грошей полный кошель, благодарные слушатели. Как тебе в моём исполнении «Мёртвая дорога»?

На этот раз незнакомец ответил: — Я был на ней.

— Как, что, вот это да! Расскажи! — посыпались вопросы и восклицания.

Но незнакомцем снова овладело безразличное состояние и, подняв кубок, он быстро влил в себя содержимое, не морщась и не кривясь. Петлику было искренне непонятно, как он мог спокойно пить эту кислую гадость.

Поставив опустошенный кубок на стол, незнакомец вновь налил в него вина из полупустого кувшина и, отломив кусок хлеба, начал подчищать остатки каши на тарелке. Он не успел ещё доесть её, как Петлику принесли заказ. Хлопнув по жирному заду «девушку», отчего та дежурно взвизгнула гнусавым голосом, он стал раздирать жареного гуся руками.

Заметив, что тарелка незнакомца полностью опустела, менестрель придвинул гуся к нему и сказал:

— Что ж, угощайся незнакомец, я сегодня заработал достаточно, чтобы угощать странников. Я и сам странник, сегодня здесь, завтра там. Иногда приходится и в луже ночевать, возле запертого сарая, с подвывающим от голода животом.

— Ты верно, наёмник, и давно на мели. Да ещё и честен не в меру, хотя, непонятно почему, иначе давно бы тут не сидел, а промышлял в шайке разбойников на торговом тракте, или грабил по ночам убогие деревни, врываясь посреди ночи в дома.

— Вон у тебя какой «ключ» есть, весь в зазубринах, не иначе несколько десятков замков снёс, вместе с петлями.

Наёмник вздохнул и сказал удивительно мелодичным голосом, абсолютно не вязавшимся с его суровой внешностью.

— Меня зовут Армандо Локк, и я наёмник из жёлтого отряда.

Петлик замер, перестав жевать вкусного гуся. Капли жира покатились по его подбородку и стали капать на жилет, словно в укор раскрытому в изумлении рту.

— Так ты не врал, что был на мёртвой дороге. Я слышал, что пятнадцать отъявленных проходимцев и негодяев отправились к Мёртвой дороге, во главе с виконтом де Реком, который их же и нанял.

Наёмник, успевший проглотить кусок гуся, предложенного щедрым менестрелем, перестал жевать и, подняв голову, пристально посмотрел в глаза менестрелю.

Взгляд этих глаз надолго запомнился весельчаку и балагуру менестрелю. В них не было ничего, только глухая тоска и равнодушие ко всему, и лишь где — то в глубине стала разгораться капля жёлтого огня, которая угрожающе росла, готовясь выплеснуться жарким ярким пламенем.

— Извини, я сказал, не подумав, все считают, что туда шли совсем отчаявшиеся люди.

В ответ незнакомец устало прикрыл глаза и после минуты молчания, выпив ещё один бокал отвратительного вина, сказал.

— Ты прав, туда пошли отчаявшиеся люди, но негодяев, или проходимцев, среди них не было — и он опять замолчал, теперь уже надолго.

Как ни пытался разговорить его менестрель, всё было бесполезно: ни заказанное мясо, тушёное в глиняных горшочках, к которому незнакомец даже не притронулся, ни предложенное пиво, так и не развязали ему язык.