— Гм! Может быть, получится что-нибудь.

— Удастся, непременно удастся. Но не говорите так громко! Солдат может подслушать и выдать нас.

Еще некоторое время мы притворялись, что совещаемся, потом вернулись к остальным. На губах солдата блуждала ликующая ухмылка.

— Я столковался с этим сеньором, — сказал я солдату. — Он тоже согласился на переговоры. Пусть майор скажет, кого из нас он собирается арестовать.

— Всех, естественно!

— Ого! С нами есть люди, которые не имеют к этому делу никакого отношения.

— Не знаю. Ему судить.

— И еще я хотел бы знать размер выкупа.

— Откупиться нельзя, пленных он обязан доставить к начальству.

— Ну, это мы еще посмотрим. Итак, скажите майору, что мы хотим вести переговоры лишь с сеньором Гомаррой!

— А если он не согласится на это и пришлет кого-то другого?

— Тогда возьмем этого человека в заложники. Отсюда мы отпустим лишь одного сеньора Гомарру, потому что он — друг нашего проводника. Он, наверное, уже знает, что здесь находится Гомес, его родственник.

— Как прибудет, сразу об этом узнает. Еще что-нибудь передать?

— Да. Пусть Гомарра придет один, без охраны.

— Само собой разумеется.

— Еще скажите, что мы выставим часовых возле всех четырех тропинок, ведущих к ранчо. Подстрелим любого, кто попробует сюда сунуться. Я считаю, что с данной минуты и вплоть до окончания переговоров установлено перемирие, на это время надо отказаться от любых враждебных действий. Если вы это условие не выполните, мы моментально расстреляем парламентера. А теперь ступайте!

— Слава Богу! — сказал он, глубоко вздохнув. — Наконец-то, наконец-то!

Когда он скрылся, полковник спросил:

— Сеньор, у вас, кажется, есть план спасения?

— Превосходный план. Мы удерем, быть может, еще во время переговоров.

— Но это же невозможно!

— Наоборот, очень даже вероятно.

— От намерения до исполнения пролегает немалый путь.

— В данном случае — нет.

— Вот как! Но куда мы направимся?

— На север.

— А не на юг? Раньше вы говорили другое!

— Я хотел обмануть этого человека. Теперь почти все они соберутся с этой стороны. Но, вообще, в том направлении бежать было бы глупо, ведь мы договорились пробираться в Корриентес, то есть на север, и решили не возвращаться на пароход.

— Да, верно! Но как же мы убежим?

— Пробьемся.

— Без крови не обойтись!

— Разумеется.

— Ага, я понимаю вас. Делаем вид, что прорываемся с южной стороны, а сами быстро поворачиваемся и на север?

— Да, так!

— Вы думаете, солдаты, охраняющие ранчо с севера, бросят свой пост, потому что услышат выстрелы с противоположной стороны?

— Скорее всего. И мы спокойно сбежим. Мы проберемся сквозь ограду из кактусов.

Он замер от изумления.

— Ах… так! Думаете, это удастся?

— Да. Если майор не изменит диспозицию, то удастся.

— А если нас подстрелят?

— Сомневаюсь. Чтобы подстрелить кого-то, надо его видеть или слышать.

— Сеньор, сеньор, не воображайте, что это дело такое легкое!

— Я не имею обыкновения недооценивать ситуацию.

Я продолжил, поясняя свои слова жестами:

— Имение представляет собой большой четырехугольник, в свою очередь состоящий из четырех четырехугольников, между которыми проложены четыре прямые дороги.