Гавриил Державин. На рождение великого князя Михаила Павловича
Куда, сил грозных воевода, Надев огнепернатый шлем, На бедро луч, с небесна свода Ты радужным течешь путем? Спустился, зрю, на полвселенну, На Павлов и Мариин дом, И к отроку новорожденну Осклабленным приник лицом,
«Аз есмь,» вещал , «кто равен Богу[1]!» Дитя! сим именем зовись; Стань браней, мира на дорогу; В доспехи правды облекись; Прими дух мужества, дух силы, Луч света, званье, образ мой И горнего паренья крылы: Архангел я и пестун твой.
«Избраньем древле я корону На предка твоего надел; Недавно вслед отцу ко трону Незримым спутником летел[2]; Небес им поборала сила: Прими!» — И лишь свершил он речь, Порфира отрока покрыла, И препоясал молний меч[3].
Едва почули громовержца Перуны росски в пеленах, На нежный глас сего младенца В трех-сотных отдались громах[4]; Россия блеском озарилась, Усердия к царям полна: Так светлым током слез покрылась, Как сребряным дождем луна.
«Подаждь, вселенной Вседержитель!» Взывает к звездной вышине, «Да юный молнии носитель[5] Михаил древний будет мне! Пресек нестройство тот, крамолу, Началом славы был моей, А сей, подпорой став престолу, Да царствует в сердцах людей!»
Уже хранителя небесна Мой дух везде с младенцем зрит: При люльке, среди сна прелестна, Над ним, простря крыле, стоит; Эфирную приносит манну; Играет солнечным лучом, И в грудь, на подвиги избранну, Вливает Божий страх с млеком.
То взводит он его на гору, То ходит с ним среди долин; Его младому кажет взору На высоте полет орлин: Смотри, над долом как летая, Он зрит вкруг змей и вержет гром, А там, любовью нежной тая, Птенцов жмет кокош под крылом[6].
Иль учит: «Ты порфиророден, Прямой твой долг есть долг небес: И мира царь есть раб Господень, Взыщи премудрости словес: Священна доблесть — право к власти; Лишь правда — над вселенной царь; Благоволеньем к смертных части Всевышний зиждет свой алтарь[7]». —
Отца и матери в подобьи, Беседует он часто с ним; «Ищи», твердит ему, «в незлобьи Ты образца делам своим: Престола хищнику, тирану Прилично устрашать рабов; Но Богом на престол воззванну Любить их должно, как сынов[8]». —
Под кровом ангельским, небесным, Отца и матери рукой Расти, дитя, расти прелестным, А возмужав, явись герой! Страна твоя сильна, преславна, Обширно поле, где парить; Нет в мире царства так пространна, Где б можно столь добра творить!
1798
КОММЕНТАРИЙ Я. ГРОТА Род. 28 января 1798 в С-Петербурге, ум. 28 августа 1849 года в Варшаве. — Когда, по случаю рождения великого князя, был выход во дворце, то граф П. В. Завадовский (Том I, стр. 256 и следд.), в то время сенатор, и О. П. Козодавлев, бывший тогда обер-прокурором в сенате, вызывали Державина написать стихи на приращение царского семейства. В первый затем съезд при дворе он привез эту оду и передал тому и другому по списку ея. Ода сделалась известна всему городу, и некоторые стихи ея, особливо вторая половина 9-й строфы, возбудили большие толки: по многим примерам строгих наказаний за незначительные вины, распространился слух, что и Державин пострадает. Тогда он увидел малодушие некоторых из своих приятелей, особливо Козодавлева, который, быв отчасти причиною сочинения оды, боялся прослыть соумышленником поэта. В следующее воскресенье, приехав в придворный театр, Державин встретился в дверях с Козодавлевым: этот, побледнев, бросился опрометью прочь, как от язвы, и во время представления, увидев его на скамье перед собою, пересел подальше, чтоб не разговаривать с ним. На первой неделе великого поста Державин с женою был в церкви: вдруг, середи обедни, входит фельдъегерь и подает ему толстый пакет. Жена обмерла от испуга, но Державин, распечатав пакет, нашел в нем золотую табакерку с брильянтами при письме Нелединского-Мелецкого, объяснявшего, что этот подарок Государь жалует ему в награду за его оду. На другой день он виделся с Козодавлевым в сенате; тот, узнав об оказанной Державину милости, первый бросился к нему на шею с лобызаниями и поздравлением. Державин, отступя от него, сказал: «Поди прочь от меня, трус! Зачем ты намедня от меня бегал, а теперь ищешь?» (Зап. Держ., Р. Б., стр. 429, и Об.). Из примечания 1 к Фелице (Том I, стр. 130) видно, в каких близких отношениях друг к другу давно находились Державин и Козодавлев: это подтверждает и переписка между ними. Подробнее о последнем в биографии поэта. Здесь же не считаем уместным входить в какия-либо разыскания для поверки рассказа поэта о своем приятеле. Ода эта была напечатана сперва отдельно в Спб. в императорской типографии (мал. 4 д. л., 8 стр.), потом в Аонидах 1798—1799 г. (кн. III, стр. 8), оба раза с подписью Державин; в издании 1808 г. см. ч. II, XIII.
Значение рисунков: «1) Архангел Михаил, спускающийся с небес, поднял свой грозный пламенник в охранение новорожденного и в то же время от щита своего кинул благодетельный луч теплоты и света на Россию. 2) Орел, возвышающийся к солнцу, перуном вооруженный, взносит в масличном венце к источнику света имя новорожденного.» (Об. Д.) Как видно из рукоп. Капниста, прежде предполагались другие два рисунка: «1) Архангел Михаил в полном вооружении ведет прекрасного отрока на гору и другой рукой показывает вдали парящего орла. Внизу и по сторонам разные символы наук, художеств, земледелия, мира и проч., также птенцы под крылом матери. 2) Ипподром, или ристалище, имеющее с одной стороны необозримый горизонт, а с другой — столп, обвешенный венцами для победителя.» |
