Шагали молча, нестройной толпой, скользя по размякшей земле. Голо, неприветно было в заснеженной степи.

«Куда‑то выведет меня эта дорожка? — думал Леонтий. — К счастью либо к могиле?»

И было ему всё равно, куда идти и что делать…

Глава VIII

Седьмые сутки шли полки берегом Кубани по Дмитриевскому шляху, что вёл из Екатеринодара на Ставрополь. В Усть–Лабинской крепости сутки отдыхали, получили на месяц провиант и тронулись дальше. Миновали Ладожский и Казанский редуты, впереди Кавказская крепость, а там четыре перехода — и Ставрополь.

В Ставропольском укреплении предстоял небольшой отдых, после чего полки должны были взять маршрут на Астрахань.

Версты на полторы растянулись сотни и обоз. Идти тяжело, грязь липкая, ноги засасывает, колеса по самую ступицу тонут, кони постромки рвут. Особенно трудно пластунам — казачьей пехоте.

Полковники Чернышев и Великий решили вести полки ночью, когда подмораживало.

Весь путь Собакарь, Шмалько и Половой старались держаться вместе — с разговорами вроде легче идти. Шли обочиной дороги, по непримятому снегу, перебрасывались шутками.

— А что, дядько Никита, где тебе лучше, тут либо на Украине? — спросил Ефим.

— По мне, везде одинаково.

— А все ж на Днепре краще. — Осип с грустью глянул из‑под нависших бровей на талый снег, местами открывший землю, степь без начала и конца и видневшиеся вдали холмы. — Там весна придёт, зацветут сады… Люблю, когда цветут яблони… Цвет белый и вроде розовинка в нём, а дух что на хмелю настоян.

— Оно и на Кубани есть сады! Вон— у черкесов какие — видел? И мы обживёмся — разведём! — сказал Ефим, — И земли здесь вдоволь, а рыбы по речкам да лиманам — лови только!

— Всего есть, да не про твою честь, — возразил Никита. — И земля, и рыба для старшин да для тех, кто половчее. А таким, как мы, вместо леса — дулю, а землю отводят в таких местах, что к ней и в день не доберёшься.

Миновали запорошенный снегом курган. С южной стороны лысиной темнела проталина.

-— Кто его насыпал? — полюбопытствовал Шмалько.

— А кто его знает, вроде в старину богачей так хоронили…

— Бери выше! — хмуро проговорил Собакарь. — Говорят, такие курганы над князьями насыпали.

— Ну?! — удивился Шмалько. — Над какими это князьями?

— А бог весть какие захоронены здесь князья! Много народов по Кубани бродило. Сказывал пан писарь, что как убивали в сражении князя, — клали его вместе со всем его достоянием середь степи да насыпали над ним курган–могилу…

Никита Собакарь с трудом передвигал длинные, голенастые ноги. Осип осторожно тронул товарища за плечо.

— Давай твой мешок — мне‑то такой груз вроде не в тяжесть…

— Нет, сам понесу! — отказался Собамарь. — Надо было на возу его оставить…

— Оставишь, — невесело усмехнулся Осип. — Как раз обозные казачки переполовинят харчи.

— От я вам вот что расскажу, — начал Ефим, — был у нас в станице казак Василь Сагайда, самый что ни на есть бедняк. А у самого детей шесть душ, да все один другого меньше. Божьего дня тот Василь не видел, а бился, бедолага, как рыба об лёд. Вот услышал он от кого‑то, что под тем курганом, что версты две от нашего куреня, зарыто золото и охраняют то золото черти. А Василь ни бога, ни черта не боялся. Ну, думает, вырою я тот клад. Жинка отговаривает, нечистым стращает, а он ей показывает на своих хлопцев и в сердцах говорит: «Я от их натравлю на чертей, так всем чертям тошно станет».