Изменить размер шрифта - +

— Ладно, проявим благородство. — Я прошлепала к шкафу, чтобы выбрать универсальный наряд, подходящий и для поисков собаки в первой половине дня, и для тихого офисного сидения — во второй.

От ресторанчика, с открытой площадки которого Зяма с его несостоявшейся подругой Татьяной начали несуетное поступательное движение к отчему дому барышни, через парк вела одна-единственная аллея. Так что на этом этапе мы с Алкой заблудиться не рисковали. Непонятно было, куда идти дальше: путеводная аллея вывела нас к шумному перекрестку.

— Налево пойдешь — на рынок попадешь, — задумчиво завела Трошкина в лучших фольклорных традициях. — Направо пойдешь — в жилой микрорайон придешь. А прямо пойдешь — до реки дойдешь.

Означенными основными вариантами открывающиеся перед нами перспективы отнюдь не исчерпывались. На подступах к водной артерии велись какие-то масштабные строительные работы, а из ближайшего двора доносились звуки бессмертного блатного хита «Гоп, стоп!», так что Трошкина еще не учла весьма вероятные расклады «в канаву упадешь», «ногу сломаешь», «на хулиганов нарвешься» и «кошелек потеряешь».

— Надо было взять на всякий случай газовый баллончик, — пробормотала я.

— Или здоровенного охранника, — вздохнула Трошкина.

— Хотя бы собаку, — подумала я вслух, с сожалением вспомнив Барклая — верного четвероногого друга Дениса Кулебякина.

— Гав, гав! — послышалось из-за кустов.

Это совпадение мыслей и фактов меня заинтересовало. Я вытянула шею, высматривая источник лая, а Трошкина вдруг радостно завопила:

— Эврика! Эврика! — и бросилась напролом через самшитовую изгородь.

Я было подумала, что она неожиданно увидела знакомую собаку по кличке Эврика, и немного удивилась такому мощному порыву к общению с фауной — после того как ее в Австралии безвинно лягнул кенгуру, Алка держит дистанцию со зверушками крупнее хомяка и темпераментнее черепашки.

— Здра-авствуйте! Ой, кто это такие хорошенькие, с лапками, с хвостиком, с такими ушками расчудесными! — Из-за покореженных кустов вперемежку со звуками веселой возни донеслось сладкое сюсюканье Трошкиной. — И как же нас зовут?

Похоже было, что на лужайке резвятся сразу несколько хорошеньких сущностей с расчудесными лапками и хвостиками, однако Алка пока знакома не со всеми.

— Это Гапа, а я Марина Андреевна, — послышалось в ответ. — Мы сенбернарчики.

То есть никакой Эврики среди них не было. Но я решила, что на говорящих сенбернарчиков тоже имеет смысл посмотреть, и без задержки полезла в самшитовую брешь.

— Гапочка, ах ты, зайка! — безудержно умилялась Алка, сидя на корточках перед толстым пятнистым щенком.

Песик очень мало походил на зайца, а вот лохматая Трошкина в обрывках вечной зелени изрядно смахивала на сумасшедшую. Особенно эта ее внезапная любовь к четвероногим меня насторожила. Впрочем, тетка, придерживающая толстопятого Гапочку за ошейник, смотрела на щенка с еще большей нежностью.

— Гапусик у нас прелесть, — проворковала она. — Малюсенький еще совсем мой сыночек, трехмесячный!

Малюсенький трехмесячный Гапа при желании запросто мог бы перекусить тридцатилетней Трошкиной ручку или ножку, но вел себя паинькой, сидел тихо и даже, кажется, улыбался.

— Часто тут гуляете? — Алка задала риторический вопрос, голосом заранее выразив глубокое одобрение правильного подхода к воспитанию здоровых собачьих младенцев.

— Дважды в день по два часа, — с законной гордостью ответила заботливая собачья «мама» Марина Андреевна.

— Наверное, и других собачников встречаете? — Алка наконец встала и перевела заострившийся взгляд с добродушной морды Гапы на довольное лицо его хозяйки.

Быстрый переход