— Господин Ван Сун очень хочет добыть новую славу на полях войны, что он так рьяно рвется в бой против врагов? — ядовито спросил Чан Кайши.

— Сейчас самый выгодный для похода момент, господин командующий. После одержанных побед наши войска на подъеме, тогда как армии чжилийцев испытывают свои не самые лучшие дни. Пока главные силы противника прикованы к Пекину для сдерживания войск Чжан Цзэминя, мы имеем отличную возможность, не только потрепать его южную армию, но и нанести удар в самое сердце чжилийцев — Ухань.

При упоминании главной вотчины вождя чжилийцев Пэйфу, по комнате прокатились приглушенные крики удивления. Словно не замечая подобной реакции китайцев, Покровский невозмутимо продолжил изложения своего плана.

— Однако это только часть того, что мы должны сделать в этом году, господин генералиссимус. После захвата Ухани, следует расширить зону нашего контроля на побережье, и подчинить себе такие города как Нанкин и Шанхай.

— То, что предлагает этот человек совершенно невозможно! — гневно воскликнул Чан Кайши. — В нашем распоряжении нет и ста пятидесяти тысяч человек, тогда как у противостоящих нам чжилийцев под ружьем более трехсот тысяч! Это авантюра!

Услышав эти слова, Сунь Ятсен бросил на своего командующего недовольный взгляд, но не одернул не в меру разволновавшегося генерала.

— Для разгрома противника будет вполне достаточно ста тысяч солдат. А что касается обвинений в авантюризме, то мне его приходилось слышать в этих стенах и прежде. Мне постоянно твердили о неприступности крепости Вэйчжоу, а мы её взяли! Очень многие сомневались, что Гуандун будет очищен от врага до конца года, а мы изгнали его из провинции за один месяц! — Покровский окинул комнату торжествующим взглядом, заставив многих китайцев стыдливо потупить свои взоры в пол.

— Я уже говорил ранее и повторяю снова, нельзя упускать шанс, любезно подаренный нам судьбою. Выступать в поход на врага нужно в мае, во второй половине года ситуация может измениться и совсем не факт, что в нашу пользу.

— Мы охотно верим вам господин цзян-цзюнь, но как можно ручаться за успех дела, когда наша армия так сильно уступает врагам в численности? Ведь чжилийские войска не только имеют трехкратное превосходство над нами, но ими командуют такие опытные генералы как Пэйфу и Сунь Чуаньфан, — озабоченно спросил Сунь Ятсен.

— Если заниматься простым арифметическим счислением, то противник действительно сильнее нас. Но при этом совершенно не учитываются два очень важных фактора. Во-первых, при всей её силе и мощи, у чжилийской клики нет единого командования, а между её генералами и маршалами постоянно идет тайная вражда. Всем известно, что «нефритовый маршал» и «нанкинский воевода» не сильно ладят друг с другом. Каждый из них не поспешит прийти на помощь друг другу в случае беды, а будут спокойно выжидать развития событий. Это позволит нам разбить их по частям и, следовательно, нашему ударному кулаку будут противостоять не триста тысяч, а только сто пятьдесят тысяч солдат.

Засунув пальцы за ремни своего походного френча, Алексей Михайлович спокойно и уверенно излагал свою аргументацию, и от каждого переведенного его слова, на лице у Чан Кайши проступали красные пятна. Он был в корне не согласен с планом Покровского, но ничего не мог толком противопоставить русскому советнику. А тот, тем временем, неторопливо продолжал свою речь.

— Во-вторых, у солдат противника низкий моральный дух. Их главный духовный стимул личное благополучие и личная выгода, тогда как у солдат и командиров Национально-революционной армии стоят высокие моральные ценности. Ради воплощения их в жизнь, они уже одержали ряд побед над врагом и готовы сражаться за них до конца.