— Не скажите, Алексей Михайлович. Любой генерал, захвативший китайскую столицу, так и останется по своей сути военным, а значит малопригодным для управления такой огромной страной как Китай. Чан это отлично понимает и очень часто в его действиях проглядывается не военный, а политик.

— Это плохо?

— Смотря с какой стороны посмотреть, — философски рассудил Гребешков и, увидев удивленный взгляд собеседника, поспешил пояснить: — Чем больше он становиться политиком, тем больше он теряет навыки полководца.

«У него их и так не особенно много» — подумал про себя Покровский. — Все может быть в этой жизни, а тем более, здесь в Китае.

— Вы совершенно верно подметили, Алексей Михайлович, — радостно подхватил Гребешков, — здесь у нас, может быть то, что совершенно невозможно в Европе.

Покровский захотел возразить собеседнику, но в это момент прибыл нарочный и торопливо протянул полковнику послание от начальника штаба, подполковника Лаврушина. Быстро пробежал глазами записку, он решительно встал из-за стола и, извиняясь перед собеседником, сокрушенно развел руками.

— Прошу меня извинить, Никодим Петрович, но вынужден вас оставить. Возникли неотложные дела, — вежливо молвил Покровский и отбыл в штаб. Там, словно продолжая их прерванный разговор, Алексея Михайловича ждал довольно неожиданный сюрприз. Комендант крепости Учан намеревался капитулировать, но на не совсем обычных условиях.

— Полковник Ду Син много слышал о воинском таланте господина цзян-цзюня и предлагает разрешить возникшую между вами проблему мирным путем, — прибывший из крепости посланник почтительно склонил голову перед Покровским.

— Рад слышать такие разумные слова, но каковы будут условия этого мирного разрешения?

— О, господин цзян-цзюнь, условия, которые предлагает господин комендант самые выгодные и справедливые, как для вас, так и для нас.

— Что же, слушаю Вас с нетерпением. Прошу садиться, — полковник указал китайцу на стул.

— Господин полковник прекрасно видит всю бесполезность противостояния такому воину, как господин Ван Сунн, и, ради предотвращения никому не нужного кровопролития, он готов сдать крепость. Однако, просто так капитулировать полковник Ду Син не может. Он обязательно должен сохранить свое лицо перед генералом Пэйфу.

— Где же выход из сложившейся ситуации?

— Все очень просто. В определенное время ваши войска начинают стрелять в воздух. Солдаты гарнизона также будут стрелять в воздух. Таким образом, никто не пострадает, но все будут думать, что между нами идет сражение. После, того как стрельба закончится, господин цзян-цзюнь даст нам час на отступление из крепости, после чего может занимать Учан.

Услышанные слова потрясли Покровского. Бедный Алексей Михайлович был совершенно огорошен подобным способом ведением войны. Это было столь непривычным и неожиданным предложением, что он поначалу хотел отказаться, но желание избежать людских потерь, заставило его дать согласие.

Прошло два дня и рано утром, полки НРА открыли по крепости ураганную стрельбу, на которую гарнизон ответил не менее громкой канонадой. Со стороны казалось, что между противниками развернулось настоящее сражение. Громкие крики солдат дополнял треск винтовочных выстрелов, грохот пулеметов, и время от времени были слышны пушечные залпы.

Зрелище было завораживающее по своей силе и красоте. Шум от стрельбы был слышан на многие километры от Учан, но все это было лишь постановочной декорацией призванной скрыть тайные намерения Ду Сина. Как и было условлено, люди стреляли в воздух, а пушки палили холостыми зарядами.

Так продолжалось около сорока минут, после чего все разом стихло, и наступила тревожная тишина.