А теперь вот, на этой другой планете, он очутился среди таких же, как и он сам, людей — цивилизованных, утонченных, имеющих свои общественные и политические интересы, науки и искусства, одни словом, обладающих всем тем, что он прежде считал исключительной привилегией маленького, затерянного в пространстве, но родного ему шара, который Сагастос назвал как-то, смеясь: "вселенский безумец".

Слуга, с докладом, что подан обед, прервал разговор. Хозяин дома и его гости спустились в сад и по тенистой аллее направились к площадке, перед другой террасой. В тени деревьев накрыт был стол, защищенный от солнечных лучей разбитой над ним палаткой.

На террасе появились две молодые женщины в белых одеждах. Несмотря на черный цвет лица, обе они были так чудно хороши, что Ардеа, положительно, пришел в восхищение.

Это была вторая супруга правителя со своей падчерицей. Обе они приветствовали Сагастоса, как старого знакомого, но казалось были поражены видом князя; особенно заинтересовалась им молодая девушка, сидевшая с ним рядом за столом.

В эту минуту Ардея совершенно забыл, что он находится на Марсе. Черные дамы поглотили все его внимание, и он с любопытством изучал их наружность и костюмы.

На чернокудрой головке жены губернатора, благородной Америллы, надета была маленькая, семигранная золотая тиара, которая придерживала длинный и широкий вуаль, сделанный из пурпурной ткани, прозрачной, как самый тонкий газ. Плотно облегавший корсаж оторочен был красной лентой и вышит золотом. Широкая юбка заканчивалась небольшим трэном. У хозяйки дома были большие, бархатистые, карие глаза. Руки и шея ее были покрыты массивными украшениями, усыпанными драгоценными камнями.

Соседка князя, — очевидно, еще очень молодая девушка, — была просто одета во все белое и не носила драгоценностей; только корсаж и волосы ее были украшены свежими цветами. Как он узнал потом, вуали могли носить одни лишь замужние женщины.

Эту очаровательную девушку звали Нирдана. В больших лиловато-голубых глазах ее блестело наивное любопытство и интерес, возбужденные в ней ее соседом. Однако, она воздерживалась от вопросов, которые, видимо, горели на ее устах. Только к концу обеда, ободренная любезностью к ней князя, она предложила ему показать сад, а потом, когда спадет немного жар, покататься на лодке.

Солнце садилось, и жара спадала, когда Нирдана, с позволения отца, предложила князю прогуляться с ней.

Тот поспешил согласиться и с понятным интересом спустился в громадный и прекрасно содержимый сад, растительность которого была гораздо богаче и разнообразнее той, которую он видел в земле раваллисов. Климат, очевидно, был здесь теплее, и страна представляла из себя что-то вроде тропиков Марса.

Сад заканчивался большим озером, у берега которого стояла на причале лодка. В лодке весел не было, но она была снабжена электрическим аппаратом, править которым взялась Нирдана. Они вошли в лодку и быстро понеслись по гладкой и сверкающей поверхности озера.

В разговоре Нирдана пыталась удовлетворить свое любопытство и узнать, откуда явился, и кто такой он, Ардеа; но так как князь давал уклончивые ответы, то она не настаивала, и разговор вертелся на пустяках.

Но вот вдали показался покрытый лесом островок, на котором стояло небольшое здание с пурпурным куполом, и князь осведомился, что это такое.

— Это небольшой храм, посвященный нашему богу, великому Имамону, — ответила Нирдана. — Хотите осмотреть его?

— Очень хочу, если можно.

— Конечно, можно! Но это только маленькая часовня, хотя все-таки и там можно совершать жертвоприношение. А что вам непременно нужно посмотреть, до вашего отъезда, так это большой храм Имамона, воздвигнутый на том самом месте, где погиб бог.