Если бы эти фантомы не были созданы, крушение Союза вызвало бы тотальную гражданскую войну. Она шла бы и в нашем уральском городе, и в Сибири. Распался бы не только Союз, но и сама Россия. Отец показывал мне расчеты и прогнозы - даже у меня, дейтры, мороз бежал по коже. Какие там гнуски… Почему-то война в России, стрельба на улицах наших городов, бомбежки - все это казалось страшнее, чем война в Лайсе. Мы, дейтры, в конце концов, привыкли. Для нас это естественно - воевать. Мои братья рождаются и растут как солдаты - или как обеспечивающие общий фронт. Но Россия… Может быть, еще потому мне было страшно, что ведь и основная наша дейтрийская цель - защита Земли. Сам Дейтрос погиб ради того, чтобы Земля осталась целой. И когда я представляла разрушенные российские города, это означало, что самая главная ценность Дейтроса уничтожается.

К счастью, распад Союза произошел относительно мягко. Да, он обошелся в миллионы человеческих жизней. Но начнись война - все было бы еще хуже. Южные окраины Союза, почти недоступные воздействию наших фантомов (хотя работа над этим велась уже десятилетия), все же вступили в войну, и результаты оказались страшными.

А так - Россия выжила, и можно было начинать новый раунд. Строить новые фантомы. На другой основе. Ждать, как Россия их воспримет. Рушить фантомы дарайцев. Дарайя строила образы, гибельные даже для самого физического существования страны.

— Одной из наших ошибок при построении Советской власти, - говорила Веррина, - является тотальное отторжение старого. У нас тогда работала целая плеяда знаменитых, лучше сказать, гениальных операторов. Все их фантомы содержали элемент абсолютной новизны. Все положительное, что накопилось в Российской Империи, отбрасывалось и объявлялось устаревшим. Анализ показал, что это было неверное решение. Внимание всем, кто работает на Россию. Фантомы не должны содержать осуждения прошлого. Во-первых, подобные фантомы есть у дарайцев, взять хоть знаменитый Архипелаг…

Я хмыкнула. Да уж. Вряд ли кто-то в России подозревает, что прототип творений Солженицына существует в Медиане. Нет, были и реальные лагеря, и реальные заключенные, и Солженицын писал свои книги на основе жизненного опыта. Но вот особый этот взгляд, особая точка освещения - они возникли потому, что видел знаменитый зэк перед собой не реальный как раз лагерь, где все сложно и неоднозначно, а видел дарайскую карикатурную антиутопию - страну, затянутую колючей проволокой, тщательно выстроенную в Медиане. Пережившую множество наших атак и много раз восстановленную.

Прошлое тоже можно моделировать. Кто владеет прошлым, владеет настоящим. Мы тоже старались, разумеется - образы Великой Отечественной, Гражданской, "комиссары в пыльных шлемах"… Мы старались. Но нам не удалось. Возможно, просто потому, что нас мало, слишком мало. А может быть, потому, что люди там, на земле, не смогли понять нас. А еще вернее - потому что если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его. А с чего же Господь поможет им, если они так дерзко и решительно Его отвергли?

— В-третьих, - говорила Веррина, - пытайтесь опираться на образы шестидесятых годов. И строить на их основе. Те, кто моделирует прошлое - стройте его положительным. Пусть они поверят в себя. Пусть они осознают, что у них все получится. Что они не проиграли, это лишь временная передышка.

Я взглянула на Ашен, которая старательно слушала, сложив руки на коленях. Как она воспринимает все это? Неужели ей интересно? Ведь это чужая, чужая ей страна. Это мне все - как скребком по сердцу.

Квенсен. Год первый.

На Рождество мне дали отпуск, как и большинству, отец был очень рад. Времени у него было мало. Несмотря на сердечную недостаточность - ему и ходить было трудно теперь, он работал в штабе чуть ли не круглыми сутками.