Раздосадованная, она прошла к двери и, резко распахнув ее, уже была готова отчитать назойливого продавца пылесосов.

— Привет!

Зак с корзинкой с желтыми фрезиями и подсолнечниками в руках своими широкими плечами заслонил весь дверной проем. Так нечестно, подумала она. Расстегнутый воротничок его яркой бордово-синей гавайской рубашки открывал бронзовую шею, которую хотелось поцеловать. Несмотря ни на что, счастье, яркое, как солнечный свет, ослепило ее. Но как быстрые облака проносятся по небу, так же быстро к Лайле вернулось ее прежнее настроение.

— Здравствуй, Герцигер! На этот раз решил воспользоваться парадной дверью? Похвальное намерение.

— Да, и…

Она не хотела признаваться, но его робкий взгляд взывал прямо к материнскому инстинкту, задевая ее женскую суть. Он переминался с ноги на ногу.

— Я хотел еще раз извиниться за тот вечер. Я был круглым идиотом. — Он покачал головой. — У меня не было права следить за тобой. Я надеялся… Могу я пригласить тебя на ужин?

Лайла закусила губу, стараясь не замечать умоляющего взгляда. Почему она чувствует себя так, будто должна отшвырнуть беззащитного щенка?

— Спасибо, — она едва заметно улыбнулась, — но мой ужин стоит на плите.

— Ага… Как обычно, я не рассчитал время. — Зак протянул ей корзинку с цветами. — Да, кстати, вот… Предложение мира.

Мир. Последний раз, произнося это слово, они чуть было не закрепили перемирие в постели. Лайла приняла цветы. Шершавая лоза плетеной корзинки впилась в ее пальцы, как будто она взяла в свои руки всю тяжесть мирного договора. Сладкий цветочный аромат исходил от фрезий, сглаживая острые края ее гнева.

— Очень красиво. Спасибо.

— Они вряд ли искупят мое поведение, но это только начало.

— Согласна.

Зак засунул руки а карманы шортов.

— Мы можем поговорить? Я думаю, в интересах команды было бы лучше, если бы мы пришли к согласию.

Она опустила глаза и увидела загорелые мужские ноги в пляжных сандалиях. Это нечестно. Даже пальцы на ногах у него были симпатичными. Она представляла, как эти ноги нежно потирают ее икры, когда они будут кататься по ее огромной кровати — их голые тела, слитые воедино.

Детский смех донесся с улицы. Лайла не хотела пускать Зака внутрь — ни в дом ни в сердце. Но он был прав. Она погладила пальцем замшевую поверхность сердцевины подсолнечника. Он прав. Они не могут работать, если между ними стена непонимания.

Очевидно, расценив ее молчание как отрицательный ответ, Зак повернулся к машине.

— Герцигер подожди…

Он замер.

— Я думаю, еды хватит на двоих.

Сияющая улыбка в ответ обдала ее жаром.

— Правда, ничего особенного, просто овощи с рисом.

Зак последовал за ней в дом и закрыл дверь.

— Звучит многообещающе.

— Я этого не говорила.

Лайла поставила цветы в вазу, затем поспешила к плите. Удивительно, какой маленькой казалась кухня, когда в ней находился Зак. Когда сковородка опять разогрелась и зашипела, Лайла начала перемешивать овощи с ловкостью талантливого повара.

Зак подвинул стул.

— Я могу чем-то помочь?

— Можешь налить нам выпить. У меня есть пиво.

В холодильнике звякнуло стекло.

— Вот это? Эль «Ночь жабы»?

Лайла обернулась и увидела Зака, стоящего перед открытым холодильником с двумя коричневыми бутылками в руках. На бутылках красовались кривые, напечатанные на компьютере этикетки.

— Да, это. Здорово, что тебе тоже нравится экзотическое пиво.

Зак рассматривал этикетку, нахмурив брови.