– В чем дело? В чем дело?! – истерически усмехаюсь я. – Да в том, что ты использовал меня, как манекен для тренировок, чтобы написать свой сраный романчик от том, какой ты крутой и умный, а я жалкая и никчемная.

– Что, прости? – Давид прекрасно отыгрывает удивление.

– Что тут непонятного?! Я читала твою последнюю запись! Я ее читала! И ты теперь будешь делать вид, что ничего не происходит? Что все нормально?

– Хорошо. Ты читала запись. Причем здесь мы?

– Потому что она про нас! – срываюсь на крик, пальцы сводит от того, как сильно я сжимаю кулаки.

– Да с чего ты это взяла?! – не выдерживает Давид и тоже повышает голос, а после тяжело дышит носом несколько секунд, позволяя себе остыть. – Аврора, сядь, пожалуйста.

Его тон похож на пламя, приглушенное толстой стеной изо льда. И она тает, становясь тоньше с каждой секундой. Сажусь за стол и смотрю на свои руки, сложенные в замок поверх столешницы.

Я уже ничего не понимаю.

Вообще ничего.

– Я не пишу о себе. Никогда. И я не знаю, какого… – запинается Давид, и я закусываю нижнюю губу до легкой боли. – Аврора я не понимаю, как ты вообще хоть в одной строчке высмотрела себя, где увидела там меня, а тем более нас. Я писатель, Аврора, а не маньяк. Этот…

Чувствую с каким трудом Давид подбирает приличные слова и все больше сжимаюсь в комок.

– Этот герой. Тот парень, о котором я пишу. Он всего лишь персонаж. Я его придумал, понимаешь? Чтобы развлекать народ. Эти истории не обо мне. Это самое мозгодробящее мнение, которое только может быть, что писатели обязательно пишут только о себе и про себя.

– Но там… – начинаю я, вспоминая детали. – Парень на отдыхе.

– И что? Я несколько лет живу на берегу моря, обстановка одна из ниточек вдохновения. И, кстати, там океан.

– Девушка приезжая.

– Да, Аврора. На курорты приезжает больше людей, чем там живет. Встретить кого то местного практически невозможно, особенно в сезон. Дальше…

– Ну у у… Она похожа на меня.

– Чем?

– Да всем! – надрывно выпаливаю я, потому что приходится признаться, что я и сама считаю себя никчемной и жалкой. – То, что ты поменял имя и цвет волос…

Давид кладет перед моим носом свой телефон и показывает пальцем:

– Смотри на дату.

«21 июля»

Это дата первой записи. Так он начал это писать еще до нашего знакомства. Получается, героиня была придумана до меня. И все таки… Может именно из за нашей схожести Давид меня и выбрал? Да! Это все объясняет! Или нет? Я снова себя накручиваю?

– Но в последней главе – яхта, секс. Ты даже белье мое описал! А стихи! – вываливаю последние аргументы.

И этого хватает, чтобы вывести Давида из себя. Он поднимается на ноги и обхватывает голову, расставляя локти в стороны и расхаживая туда сюда. С опаской за ним наблюдаю, не понимая, что от него можно ожидать.

– Да, Аврора. Это так. Я встретил тебя, и у меня сорвало крышу. Ко всем чертям! Напрочь! Нахрен! Я видел тебя, просто закрывая глаза. И какая то часть деталей попала в текст, но я не представлял тебя в этой героине, как и себя на месте героя. Так это не работает, они находятся в отдельной плоскости. Есть жизнь, а есть творчество. Конечно, я могу взять какие то моменты из реальности, но это не значит, что все досконально. Я не переплетаю эти два мира. Я вижу границу. Не нужно искать в моих героях меня или мои тайные желания и потребности. Все это чушь! Я сейчас перед тобой! Настоящий! Считаешь, если бы я был тем придурком, о котором пишу, то прыгнул бы в первый самолет после того, как ты бросила трубку? Уговаривал бы полчаса незнакомого парня позвонить тебе и наплести эту чушь про пиццу, потому что боялся, что ты не скажешь мне свой адрес и придется хрен знает сколько времени потратить на то, чтобы найти тебя в этом чертовом городе, стучась в каждую дверь? Он бы так сделал?!

Ответ очевиден… И эта очевидность стучит железным молоточком по моей макушке.