В два прыжка достигнув лужи, Конан склонился над цветком и осторожно оборвал его мясистый, упругий стебель.

— Клянусь Кромом! — только и сказал он, рассматривая находку.

Неся его в лагерь, Конан раздумывал, как попал одинединственный цветок так высоко на скалу. Может быть, так растут все, и тогда надо подниматься на утесы и обшаривать их один за другим. Нигде поблизости не росло ничего подобного, хотя луж было в изобилии — вода заполняла каждую впадину. Но может, надо просто поискать?

— Что случилось с нашими людьми? Какое-то колдовство? Они вернулись все в ожогах.

Этими словами встретил Конана старый лекарь, который уже осмотрел пострадавших. Он почти ничем не мог им помочь, разве что смягчить боль жирной мазью, которую и делал, разминая в ступке какой-то корень, когда подошел киммериец.

— Просто поплатились за собственную глупость, — отозвался Конан. — Там в глубинах живет древняя ядовитая тварь, а они полезли купать лошадей прямо над ее логовом. Но посмотри, что я там нашел!

— Митра всемогущий — серебряный лотос! — вскричал старый лекарь, едва не выронив свою ступку. Благоговейно приняв цветок из рук варвара, он поднес его к самым глазам, чтобы рассмотреть получше. — И какой прекрасный запах! Ты говоришь, что нашел его прямо на скале? Должно быть, семечко занесло туда ветром, ведь он не может расти без воды.

— А если они так и растут — прямо в горах? Завтра же я пошлю людей, а ты займешься сушкой. Мы наберем их столько, сколько успеем.

— Да, может быть, и в горах… где-нибудь выше на склонах, — задумчиво ответил Каспиус. — Разумнее всего будет послать людей и в горы, и вверх по реке.

— Ну, по реке я могу подняться и сегодня, — отозвался Конан. — Я послал троих с лодками на озеро — вдруг выловят хотя бы трупы, чтобы можно было их достойно похоронить. Мы там обшарим каждую щель — и, если будет на то воля Крома, вернемся в лагерь с лотосом.

Взяв с собой достаточно людей и несколько легких лодок, Конан поднялся по протоку к озеру, но поплыл не на тот край, где вздумали купаться всадники, а на дальний конец, терявшийся среди скал. Рядом с ним на носу восседал Нк'ча, любопытный, как малолетний ребенок. Цветок лотоса был показан всем и каждому, и чернокожий воин, уяснив наконец, за чем плывут по реке белые люди, возгорелся желанием первым найти священный цветок.

Чернокожий воин вообще старался держаться поближе к Конану, величая того Властелином Черной реки и всячески выказывая ему свое восхищенное почтение. Эти огромные, плюющиеся молниями, огнем и пеплом горы внушали ему ужас куда больший, чем его родные джунгли, и он надеялся, что избежит смерти, если будет всегда рядом с избранником его бога-крокодила. Потеряв при извержении значительную часть еды, шемиты роптали, что, мол, опасно жить бок о бок с людоедом и следует прогнать его на все четыре стороны, но Конан ничего и слушать не хотел. Нк'ча сказал ему как-то, что видел эти горы и цветы живого серебра во сне, и киммериец понял, что молодой воин тоже должен сыграть до конца свою роль в этом полумистическом путешествии.

Но, исходив озеро вдоль всего безопасного берега, они не нашли больше ни одного цветка. Конан заметил еще один узкий проток, уходящий прямо в скалы, и направил лодки туда — но потерпел неудачу. За утесами было крошечное новое озерцо, лодки ткнулись носами в травянистый берег. Конан огляделся: и здесь росли одни только камыши.

— Стикс подшутил над нами, — сказал он горько.