— А вотъ сейчасъ расчитаемъ, отвѣчала Анфиса, окинула глазами пылающій костеръ и прибавила:- Только что-же это вы?.. Костеръ зажгли, а варева не варите. Вѣдь тамъ въ мѣшечкѣ есть еще крупа.

— Да въ чемъ варить-то? Ходили къ Андрею за котелкомъ, но онъ съ товарищемъ самъ варитъ себѣ въ котелкѣ хлебово. Они рыбы на удочки наловили. Толкались къ другимъ сосѣдямъ — не даютъ, отвѣчали женщины.

— Надо безпремѣнно свой котелокъ купить, заговорила Анфиса. — Надо и ложекъ купить и ведерко. Нельзя каждый день у людей посудой побираться.

— Да ужъ это завтра купимъ, а сегодня поѣдимъ какъ-нибудь одного хлѣбца, отвѣчали женщины и опять стали спрашивать Анфису:- Старостиха! Сколько-же пришлось каждой изъ насъ?

— А вотъ сейчасъ. Будемъ ужинать, такъ и сочтемъ. Вы, дѣвушки, приготовьте себѣ бирки изъ щепы или изъ палочекъ. Надо будетъ намъ по биркамъ считаться, зарубки и крестики на нихъ дѣлать, а то собьемся и выдетъ ссора. Бирка — любезное дѣло.

Порѣшено было сдѣлать бирки. Сѣли вокругъ костра, начали ужинать хлѣбомъ, запивая его водой, и принялись считаться. Считались долго. Были пущены въ ходъ и щепки, и камушки, но все-таки настоящимъ манеромъ сосчитаться не могли.

— Ежели Андрею за сегодня не вычитать, что онъ не работалъ съ нами, то выходитъ по рублю тридцати пяти копѣекъ на каждаго — вотъ какой мой расчетъ.

— Да такъ-ли? усумнилась Фекла. — По моему, не выходитъ.

— Считай. Двѣнадцать насъ человѣкъ вчера было — по рублю: двѣнадцать рублей, да ежели прикинуть еще по три гривенника. Ну, возьми камушки, да и клади въ рядъ, а потомъ сочтешь, поясняла Анфиса.

— Вѣрно, вѣрно. Что тутъ считать! послышались одобрительные голоса. — Мы вотъ что сдѣлаемъ: мы сами себѣ возьмемъ по рублю съ тремя гривенниками, а пятачки Андрею за вчерашнюю работу дадимъ. Одиннадцать насъ женщинъ — Андрею одиннадцать пятачковъ за его подмогу. Сколько это ему придется? Десять пятачковъ — полтина, да одиннадцатый пятакъ… Пятьдесятъ пять… Обижаться будетъ — рубаху ему постираемъ. Себѣ за два дня по рублю тридцати, а Андрею за вчерашній день пятьдесятъ пять.

Посчитавшись женщины были совсѣмъ довольны своей заработкой.

— По шестидесяти пяти копѣекъ въ день вѣдь пришлось, — говорила Анфиса. — Что-жъ, дѣвушки, это ужъ такъ ладно, что ладнѣе и не надо.

— Чего еще лучше! — отвѣчали ей. — А понаторѣемъ въ пилкѣ, такъ будемъ еще больше заработывать, не надо только почесываться. Вотъ за выгрузку-то девятки изъ воды они больно хорошо платятъ. По полтинѣ… Смотри какія деньги! Одно только, что мокро и студено вытаскивать-то.

Арина сидѣла и расчитывала, что ежели такъ работать, то черезъ четыре дня она будетъ въ состояніи послать два рубля въ деревню.

— «Нужно… Охъ, какъ тамъ нужно!.. Бѣднота… Заложились всѣ»… думала она.

Послѣ ужина пришелъ Андрей. Ему вручили пятьдесятъ пять копѣекъ и обѣщались помыть рубахи и порты, когда понадобится. Расчетомъ онъ оказался доволенъ и прибавилъ:

— Только неловко мнѣ въ вашу бабью команду вступать, потому что на рѣкѣ всѣ будутъ смѣяться, что вотъ какъ пѣтухъ на одиннадцать бабъ одинъ мужикъ затесался, а то самое лучшее бросить мнѣ моего землячка-товарища.

— А что?

— Пьетъ… Сообразить никакъ не могу. И сегодня полъ-дня въ кабакѣ просидѣлъ. Я ужъ одинъ кололъ распиленныя дрова. Къ ужину изъ кабака вернулся, да что толку-то! Теперь спитъ. Право слово, перешелъ-бы къ вамъ, кабы не смѣялись.

— А нешто ужъ смѣялись?!

— Смѣялись, гвоздь имъ въ глотку.

Третью ночь спать было теплѣе, небо заволокло тучами, вѣтеръ стихъ, но за то сѣялъ, какъ изъ сита, мелкій дождь и протекалъ сквозь плахи шалаша на спящихъ.