Только теперь она полностью осознала факт утраты. Она пыталась убедить себя, что ничего не теряет, так как Ворнин никогда не принадлежал ей. Это был просто гость. Гость! Посетитель. Посетитель! То, что между ними произошло, было искрой, любовью бабочек, гибнущих от первого дуновения зимы.

Глэйр снова обняла ее. Начала что-то говорить, но слова застряли в горле. Кэтрин попыталась унять слезы.

– Я не буду задерживать его слишком долго, – пробормотала она.

Открыв дверь, Кэтрин выпустила дирнанку на улицу. Затем повернулась и вошла в спальню. Ворнин стоял у окна. Кэтрин молча подошла к нему.

Им нужно было так много сказать друг другу… и так мало для этого оставалось времени…

21

– Вы всегда такая застенчивая? Может быть, зайдем? – спросил Том Фолкнер.

– Пожалуй, – согласилась Кэтрин Мэйсон.

Он открыл дверь и зажег свет. Они ездили по Альбукерке добрых полдня.

Она не переставала повторять, что оставила свою маленькую дочку у соседки, что ей нужно возвращаться домой и готовить ужин. Но каждый раз, когда дело доходило до того, чтобы ехать домой, Кэтрин соглашалась остаться с ним еще ненадолго.

Он впервые пристально взглянул на нее. В машине, когда она сидела рядом, ему не удалось как следует рассмотреть ее. Высокая и тонкая, уже не первой молодости, но все же гораздо моложе его. При таком телосложении признаки старения не проявятся еще по крайней мере лет пятнадцать-двадцать. Ее нельзя было назвать красавицей, с этими острыми скулами и тонкими губами, но никто бы не посчитал ее и уродливой. Сейчас у нее под глазами темные круги – следы недосыпания. Но и он тоже почти не спал. Почти не спал…

– Разумеется, нам нельзя рассказывать ни одной живой душе о том, что мы испытали.

– Верно. Ведь нам не хочется, чтобы нас посчитали лунатиками, не так ли?

Он сдержанно рассмеялся.

– Мы могли бы основать новую религию, составить конкуренцию Фредерику Сторму. Заложили бы храм и начали проповедовать евангелие от наблюдателей.

– Том, не надо…

– Я просто пошутил. Хотите что-нибудь выпить?

– Не откажусь.

– У меня очень ограниченный выбор. Эрзац-виски, кое-какое вино и…

– Мне все равно, – перебила его Кэтрин. – Только дайте мне пульверизатор.

– Едва ли это можно назвать элегантной манерой пить.

– А я совсем не элегантная особа, – парировала Кэтрин.

Он улыбнулся и предложил ей поднос с пульверизаторами. Она взяла один, он, чтобы не казаться невежливым, – другой. Через некоторое время он произнес:

– Ваш муж, вы сказали, служил в ВВС?

– Да. Теодор Мэйсон. Он погиб в Сирии.

– Извините. Я не был знаком с ним. Он служил в Киртлэнде?

– Пока не перевели за океан.

– Это большая база. Жаль, что я не был с ним знаком.

– Почему вы так говорите?

Он почувствовал, как у него запылали щеки.

– Не знаю. Просто потому что… ну, потому что он был вашим мужем и… было бы очень приятно, если бы я… о, черт! У меня просто язык заплетается, как у мальчишки. Еще выпьем?

– Не хочется.

Он тоже воздержался. Она достала фотографию дочери. Рука Фолкнера слегка дрогнула, когда он взял глянцевый стереоснимок. Голая девчушка двух-трех лет улыбалась ему из высокой травы.

– Бесстыжая девчонка, а? – улыбнулся он.

– Я пыталась научить ее вести себя скромно. Но пока что все зря.

Может быть, лет за пятнадцать мне это удастся.