И пошёл. Квартира пустовата оказалась. Грязная, пыльная. Мебели немного, бытовых приборов — холодильник и шариковая ручка на полу. Чем-то знакомая обстановочка…, а, ну да, у него дома тоже самое было. Считай к себе и вернулся. В одной из комнат, нашлись ещё два сердца. Парень и девушка, молодые, совсем сопляки. В обнимку лежат на грязном топчане. Оба в полном отрубе. Штык присел рядом с ними и поднял руку парня. Дорожек нет, так, несколько следов. Недавно подсел. У девчонки тоже всего три прокола. Но кололи они геру — с ними всё кончено. Оба уже стабильные наркоманы. Если б ханка, ещё могли бы как-то слезть с иглы, а с таким редким товаром как героин, с иглы не убежать, такая игла прокалывает не только вену, она пронзает душу.

Пятое, остановившееся сердце, Штык найти не мог. Облазил всю квартиру. Нет никого и всё тут. Не уж то слух подвёл? Решил ещё на раз обойти.

— Ты чего?

— Ничего. — Шкет сидел на полу, возле мёртвого парня и смотрел куда-то в пустоту. — За что мы их?

— Пока не знаю. — Штык достал сигарету, прикурил. — Но я ещё раз сейчас гляну и найду за что.

Шкет послал ему не однозначный взгляд. Какой конкретно, Штык не разобрался. Что-то сложное там в эмоциональном плане было. Может, Шкета так с героина плющит? Всё-таки, с кровью когда, у него эффект довольно интересный. Это не то, что в вену колоть. Прихода реального, конечно, нет, но эффект этакий лёгкий балдёж, имеется. Это для него так, ни о чём, а как для Шкета, который кроме водки ничего не потребляет? Наверное, его так рубит из-за героина, растворённого в крови жертвы.

Так, всё-таки надо отмазку найти. Негоже вот так, на Кодекс, своего же изготовления, плевать.

Морально-нравственный момент, раз уж появился, должен остаться. Как говорил доктор Лектор «я ем людей не просто так, а потому что мне нравится вкус мяса»…, хотя это, пожалуй, ни к месту. Но звучит красиво. Так что пусть будет. Он ведь тоже не просто так их ест, правильно? Вот, нравится ему кровь и опять же, необходима очень. Такова уж его природа…, нашёл!

Штык сразу не заметил этой маленькой комнаты, а теперь увидел, вошёл и обнаружил маленькую колыбельку. А в ней свеженький труп. Маленький совсем, грудной младенец. А может и не грудной, а обычный, лысый такой…, чего он лысый-то? Побрили что ли? Или так и должно быть? Хм.

— Шкет.

— Чего надо? — Проворчал Шкет. У него почему-то желудок урчать начал.

— А младенцы они лысые?

— Чего? — Шкет решил что ослышался. На друга глянул, желудок опять заурчал.

— Ну, младенцы — это люди такие мелкие, знаешь да? — Шкет ответил долгим, немного злым взглядом. Штык кивнул и продолжил. — Они это, сами по себе лысые или с волосами?

— Лысые, пока маленькие. Потом обрастают…, вроде так.

— Во. — Воскликнул Штык, подняв руку. Смутился и затылок почесал. — Облом блин. Я думал они ещё и эти, извращенцы, над дитём измывались, побрили изуверы…, а пофиг. Уже и так заслужили.

— Ты о чём вообще?

— Отмазон нашёл. — Штык пальцем показал на тёмный вход в маленькую комнатку. — Ну, пятое сердце. Для совести отмаз. Ты глянь, может хандра пройдёт.

Шкет поднялся и пошёл в указанном направлении. А Штык стал сигарету докуривать, прислонившись стеной к косяку. Покосился взглядом на спящих юных наркоманов. Отвернулся, тряхнув головой. Снова покосился.

— Да блин…, валяются тут всякие, не пройти, не проехать…, и тут валяются и там валяются… — Он подошёл к спящим ребятам.