Клыки, тихонько скрежеща, поползли из дёсен, вновь расклинив челюсти.

Шкет стоял над колыбелькой. Минут пять стоял. Ребёнок умер недавно. От истощения. Его никто не кормил, наверное, дня три, а может дольше. Двое малолеток на топчане в углу, не могли быть его родителями, а вот съеденные ими наркоманы, вполне…, ребёнок, наверняка, долго кричал тут, в своей колыбельки. А мама не пришла. Она валялась на топчане под кайфом, со шприцем в руке.

— Сука. — Рыкнул Шкет. Чувство вины быстро уходило. Впрочем, оно и было довольно слабым. А теперь исчезло вовсе — за дело получили двое паршивых наркоманов. Там им и…, за спиной кто-то глухо булькал. Судя по звуку, жадно глотая жидкость. Штык воды что ли попить решил? А зачем?

Вампир вышел в большую комнату и обнаружил товарища, вытирающего губы рукавом куртки.

— Насмотрелся? — Штык, раскрасневшийся, довольный, с округлившимся животом, протянул руку, подхватил спящую девчонку за шкирку и одним движением бросил ему под ноги. — Я тебе девку оставил. Она посочнее вроде. Ты хавай, не стесняйся, считай подарок, как корешу.

— За что их? Штык ёбаный в рот, ну нахера их? — Всплеснув руками, воскликнул Шкет. А глаза сами собой обратились к лежавшей у ног девочке. Волосы разметались, в себя она так и не пришла, голова на бок повернулась, тонкая шея открыта, бьётся артерия…, рот наполнился слюной, клыки сами вышли, без всякого согласования с сознательной частью разума.

— Чё нахера? — Проворчал Штык. И тут понял! — Во! Так это — зырь. — Указал на топчан, на коем отпечатались вмятины, повторявшие очертания тел подростков. — Видал? Они тут дня два. Мальца того, могли спасти. Сто пудов могли. А не стали. Бросили малютку помирать ужасающей смертью от голода…, - он смахнул несуществующую слезу и замялся — от холода помер малец или только от голода? А, пусть чисто от голода, тоже весьма драматично. — Виновны, без вариантов, бля буду.

Шкет уже с трудом себя контролировал, и думать о виновности подростков в чём-либо, просто не мог. Мысли путались, толкались в черепе, словно пытаясь вырваться наружу. В висках стучала кровь — он ещё голоден. Шкет с рыком набросился на новую жертву и осушил её даже быстрее чем первую.

— Ну бля. — Проворчал Штык, выпуская в потолок струйку сигаретного дыма. — Схавал как голодный пёс сардельку. Такая кровь, требует смакования. Кайфофей вкус, а ты…, а, деревня!

— Нахер пошёл. — Буркнул Шкет, усаживаясь рядом со Штыком на пол, да тоже закуривая.

Посидели, покурили. Шкет мрачный совсем, достал новую сигарету, а Штык, вполне довольный — сытый ведь, чего кукситься? Решил осмотреть квартиру повнимательнее. Начал с тел. Немного денег, немного украшений непонятного свойства — толи серебро, толи посеребренная бижутерия. На всякий случай забрал всё. Осмотрев квартиру, сумел найти тайник с белым порошком. На вид, героин, а на поверку кокаин оказался. Ну, делать нечего, кривясь от отвращения, занюхал немного, остальное бережно положил в карман майки, поближе к сердцу.

— Пошли брателло, тут нам делать больше нечего. — Изрёк он, закончив обыск. — Ты куда?

— К двери, куда ещё?

— Ну нафиг, примелькаемся ещё, те молокососы нас ментам срисуют.

— А как тогда? — Штык с улыбкой указал на балкон. Шкет приподнял бровь. — Угараешь?

— Не, ну мы ж эти блять, вампиры на! — И на балкон вышел. Минуло мгновение одно и на всю улицу пронеслось протяжное «Йяяяхууу!», которое закончилось сдавленным «бля, сука».