– Командир, давай я выйду. Начнем стрелять, я их в подъезде спрячу, может, не сразу найдут.

– Давай, только тихо. Тут и десятка метров нет.

Немцы настороженно приближались к углу дома, уйдя за который мы их потеряем из вида. Вано лег на землю, выставив руки с наганом перед собой. Я устроился в дверном проеме.

Когда упали два солдата, оставшиеся обернулись быстро, но тут же завалились на своих коллег. Классная штука – наган с глушителем. Четыре хлопка – четыре трупа. Я высунул голову в окно, осматривая улицу, а Вано уже тащил за ноги двух немецких солдат. Пока он таскал, я наблюдал по сторонам. Послышался шум. Я тут же пулей подскочил к лестнице и взглянул вверх. Вроде никого. Осторожно дозарядил револьвер, послышался легкий щелчок, Вано сделал то же самое. Со лба стекали струи пота. Аж взмок. Не гляди, что мороз. Я замер, прислушиваясь к шуму на лестнице, и держал наган наготове. Шум не повторялся. Я подождал еще несколько секунд и двинул к двери. Там уже заждался притаившийся Вано.

– Ну чего там? – тихо спросил он.

– Да хрен его знает, валить отсюда надо, – заключил я.

– А с этими что делать? – спросил Вано, показывая на два оставшихся трупа, лежащих на углу дома.

– Давай тащи, я у двери постою, послушаю.

Я не устоял, медленно, осторожными шагами вернулся к лестнице. В подъезде было тихо. От двери послышались звуки волочения. Я быстро подскочил к Вано и помог втащить немцев одного за другим.

– Посидим здесь немного. Может, услышим чего. Да и позиция хороша. Если кто пойдет, мимо нас не проскочит.

В подъезде мы просидели около получаса. Я сходил до верхнего, третьего, этажа, никого не обнаружил. А вот когда мы выползли наконец на улицу, из соседнего подъезда услышали голос.

– Дяденьки командиры. – Я аж подпрыгнул от неожиданности. Мы обернулись. Голос принадлежал мальчонке лет десяти.

– Ты кто такой, – тихо спросил Вано.

– Федя я, Скворцов. Я живу здесь.

– Ты чего, один, что ли? – спросил Вано.

– Да, всех угнали куда-то. Я с бабкой был, так она померла. Вот и сижу один.

– Давно? – спросил я.

– Четыре дня как бабушка померла. Выходить боюсь.

– Ты чем питался-то, четыре дня?

– Ничем, воду из снега топил.

На пацана было страшно смотреть.

– Немцев тут рядом не видел? – решил я разузнать, вдруг парнишка видел чего.

– Так я вам из окна могу показать, где они есть. Они по домам ходили, я прятался. Потом перестали. Я все время их вижу из окна.

– А как ты к нам-то решился выйти, мы ведь в немецкой одежде? – Вано вопросительно посмотрел на мальчишку.

– Так и не хотел, но потом увидел, как вы фашистов постреляли, ну и решил, что вы наши. А чем вы их так тихо убили?

– Пойдем к тебе в комнату, там и покажу, – оборвал я его речь. – А то еще кто припрется.

– Не, не придут, – покачал головой Федя, – они пьяные все. Я видел, как они много бутылок в дом пронесли.

Мы поднялись по лестнице на второй этаж.

– Эту дверь не открывайте, – показал на первую дверь Федя.

– А что там? – спросил любопытный Вано.

– Бабушка, – мальчик слабо всхлипнул и провел рукой по лицу. Блин, хоронить-то не кому теперь, как он не испугался только с мертвой бабушкой рядом ночевать. Малой ведь совсем. Хотя сейчас, наверное, никого ничем не удивишь.

Малец провел нас в комнату, подошел к окну и указал на соседний дом, стоящий так, что мы с Вано, его никак бы не обошли.