Смогут ли они примириться? Уступи ему Томас, и вся церковь пойдет за королем. Что касается папы, тот сейчас в трудном положении и большого препятствия для короля не составит. Генрих может реформировать церковь в своей стране, и папа Александр не сможет противиться.

Генрих решил поговорить с Томасом, назначив ему встречу в Нортгемптоне. Приехав туда со своей большой свитой, король велел передать Томасу, чтобы тот не приезжал в город, потому что он мал и там негде разместиться двум большим группам сопровождающих лиц и слуг.

«А что твоя свита будет не меньше моей, — сердито думал король, — я не сомневаюсь. Ты всегда любишь щегольнуть, мой архиепископ».

Встретились они прямо в поле. Томас на своем коне подъехал к королю. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, взволнованные нахлынувшим на обоих воспоминанием былой дружбы.

— Сойдем с коней, — предложил король. — Походим, поговорим.

Спешившись, король взял Томаса за руку и сказал:

— Удивляешь ты меня, ты забыл все мои милости. Почему ты такой неблагодарный и противишься мне на каждом шагу?

— Милорд, я горячо благодарен за все ваши милости и милости Господа, через вас оказанные. Я никогда не пойду против вашей воли, если это воля Божья. Вы мой повелитель. Но Господь повелевает нами обоими, и обоим нам будет худо, если я нарушу волю Господа, чтобы выполнить вашу волю. Настанет день, и мы оба предстанем пред ним и судимы будем.

Король было хотел прервать его, сделав жест рукой, выказывая нетерпение, но Томас продолжал:

— Святой Петр завещал повиноваться прежде Господу, а потом — человеку. Я повинуюсь любому желанию моего короля всегда и во всем, когда это не противоречит моему служению Господу.

— Прошу тебя оставить свои проповеди. Не за тем я сюда пришел.

— То не проповедь, милорд, я только хотел объяснить, что думаю об этом.

— А что, полагаешь, я должен думать? Что король обязан выслушивать поучения всякого мужика?

— Вы говорите о моем низком происхождении. Это верно, я не королевских кровей. Не был королевских кровей и святой Петр, но Господь вручил ему ключи от рая и поставил во главе католической церкви.

— И это верно. Но он отдал жизнь за Господа.

— Я готов умереть за моего Господа, когда настанет час.

— Ты вознесся высоко и с этой высоты, где оказался благодаря моей милости, мнишь, что вправе спорить со мной. На мою дружескую снисходительность лучше не полагайся.

— Я полагаюсь на Господа, — спокойно ответил Томас, — неразумно человеку полагаться на людей.

— Будет тебе, Томас. Ну чего нам препираться. Мне надо одно — чтобы ты присягнул на службу королю.

— Я присягну, но только на такую службу, которая не будет противна воле Господней.

— Но только!.. Никаких условий мне не надо. Присягай на службу королю.

— Я не могу… без этого условия.

— Я тебе пытаюсь втолковать, а ты никак не желаешь меня услышать. Я пришел поговорить с тобой ради дружбы, которую к тебе питал и могу снова тебе дать. Мне хотелось поговорить с тобой как с человеком. Я хочу, чтобы ты снова стал моим, Томас, чтобы у нас все было, как прежде. Ведь я любил тебя. Скучаю по тебе. Ты не забыл, как интересно и весело мы жили? Давай, Томас. Тебе надо сказать всего несколько слов. Скажи их, Томас, и все у нас наладится.

— Я не могу сказать, что вы пожелали, милорд, потому как вижу: это будет моим отрешением от Господа.

— Провались ты со своей проповедью, Томас Беккет! Я тебя поднял, я же тебя и скину.