Но пока Жефруа при дворе французского короля и уезжать не собирается. Ему тут очень понравилось, а больше всего его привлек интерес, проявленный к нему королевой. Она пригласила его на один из своих музыкальных вечеров, где пела романсы о радости любви и счастье быть любимой своего сочинения.

Жефруа был из тех, кто быстро понимает подобные намеки. Мучаясь со своей нелюбимой и нежеланной женой, он годами искал и получал удовлетворение своим страстям с другими женщинами. Матильде было уже за пятьдесят. Элинор на двадцать лет моложе. Она ему показалась прекрасной юной красавицей, каких он еще не видывал. И конечно же, до него дошли слухи о похождениях королевы Франции во время крестового похода, что говорило за то, что она совсем не строгих нравов. Жефруа Анжуйский не прочь был воспользоваться тем, что ему предлагали. А через пару недель они с Элинор стали любовниками. * * *

Элинор нравилось разговаривать с Жефруа. Приятный собеседник с хорошими манерами, он многим напоминал ее дядю Раймона. Конечно, до дяди ему далеко, таких, как дядя, больше не найти, но Жефруа чем-то похож на него, и Элинор это очень нравилось.

Они не только наслаждались любовной страстью в объятиях друг друга, но много гуляли, беседовали, слушали придворных певцов. Элинор получала удовольствие даже от рассказов Жефруа об их ссорах с женой.

В одной из таких бесед Жефруа досадовал:

— Она все еще называет себя императрицей, потому что до замужества со мной была замужем за германским императором, который умер.

— Об этой мегере столько говорят! Нелегко тебе с ней приходится.

— Такой страшной женщины, как Матильда, в целом свете не сыскать.

— Но она хороша?

— В молодости была довольно хорошенькой. Но когда мы женились, я был совсем мальчиком. А ей — уже двадцать пять. Она мне казалась старухой. Я на нее даже не посмотрел. А характер у нее… просто нет слов.

— Но у вас с ней три сына.

— Нас заставили в конце концов выполнить свой долг.

— А сыновей она любит?

— Мать она неплохая. У нас хорош старший сын. Он со временем будет королем Англии.

— Это, кажется… Генрих.

— Да, молодой Генрих. Отличный юноша!

— Такой же симпатичный, как его отец?

— Из сыновей он самый некрасивый. Невысок ростом, но крепок и внешностью своей совершенно не интересуется. Даже в холодную погоду не носит перчатки, и руки у него растрескавшиеся и красные. Блага жизни он презирает. «Я буду мужчиной», — говорит он. Ни минуты не сидит на месте. Хочет везде успеть. Своих спутников умучивает до смерти. Таким сыном можно гордиться.

— Расскажи еще о нем. Он ведь очень молод еще, да?

— Ему семнадцать или около того.

— Часто молится?

— Его молитва — сполна прожить каждое мгновение жизни.

— Мне бы хотелось на него посмотреть. Как он относится к женщинам?

— Женщин любит… даже очень.

— Видимо, как его отец?

— Ну что ж, двое деток от него уже родились, насколько я знаю.

— Это в семнадцать-то лет! Он время попусту не тратит. Могу я на него посмотреть?

— Он должен приехать в Париж, чтобы принести присягу королю.

— Он может стать мне зятем. Мы уже подумывали о браке нашей Марии.

— Я бы очень хотел этого.

— Бернар Клэрво возражает… слишком близкое родство между ними.

— Это он нарочно так говорит. Готов поклясться, он просто боится, что наш дом тогда обретет слишком много. Он никогда не был нашим другом.