— Верю, что мой сын станет архиепископом, — говорила Магольт.

А Джильберт переживал. Он уже не мог пойти в паломничество, о чем дал обет. Теперь он женат, и скоро у него родится ребенок. Магольт почувствовала, что его что-то гнетет, и спросила. Он сказал, что дал зарок снова сходить в Святую землю, если благополучно доберется до дома, но теперь, чувствуя свою ответственность за нее и за их будущего ребенка, он не сможет исполнить паломнический обет.

Магольт улыбнулась:

— Обо мне не беспокойся. Ты дал обет и должен его исполнить. Ричард знает мой язык, и если он останется со мной, то все будет в порядке; я скоро сама научусь говорить по-английски, мне это нужно, чтобы воспитывать сына.

В свой срок ребенок появился на свет. Родился мальчик, как она и думала, и когда повивальная бабка взяла его в руки, Магольт услышала: «Мы держим в руках архиепископа». Она не поняла, что сказала женщина, и только потом через Джильберта пыталась узнать у нее, что означали ее слова. Повитуха ответила, что ничего такого она не говорила.

Мальчика назвали Томас, он стал светом в окошке для матери. Ничего она для него не жалела. И уже сейчас думала о том, что ему будет дано самое лучшее образование. А пока Джильберту следует исполнить обещанное Богу без промедления, потому что, когда сын подрастет, отец ему будет нужен гораздо больше.

Джильберт снова отправился в Святую землю, а Магольт целиком посвятила себя сыну и учила английский язык. Предчувствие великого будущего сына не оставляло Магольт. Однажды ей приснилось, что нянька оставила ребенка в колыбели раскрытым, а когда она упрекнула в этом женщину, та сказала:

— Нет, миледи, он покрыт красивым одеяльцем.

— Принеси его сюда, — сказала Магольт, думая уличить служанку в обмане.

Та принесла большое красивое одеяло из алой ткани. Положила его госпоже на кровать и стала разворачивать. Чем больше разворачивала, тем больше становилось одеяло. Они перенесли его в самую большую комнату, но и там не смогли развернуть полностью. Вынесли на улицу, а одеяло все росло и росло, вот уже покрыло всю улицу, дома вокруг, все ширилось и ширилось, и наконец распростерлось до края Земли.

Магольт проснулась с мыслью, что сон не простой, что он предвещает великое будущее ее сыну. Она не могла придумать, как лучше отблагодарить Господа за то, что дал ей новую веру, привел в Лондон, дал сына; она стала часто взвешивать сыночка, и сколько он весил, столько одежды и еды она раздавала бедным. При этом Магольт говорит сыну, что нужно делать добро и тем служить Богу и что лучше всего это служение осуществить заботой о других.

— Всегда помогай тем, кто беднее тебя, мальчик мой. Вот лучший путь служения Господу нашему.

Джильберт вернулся из паломничества через три с половиной года, когда Тому было четыре годика. Мальчик поразил отца не по годам пытливым умом. Велика была радость Джильберта снова оказаться дома, никаких новых клятв он больше не давал. Два хождения в Святую землю достаточно, чтобы умилостивить Создателя, тем более что на его совести не было тяжких грехов.

Очень скоро Джильберт, как и его жена, убедился в том, что их сын необычайно одарен. В последующие годы у Беккетов родились еще два ребенка. Это были дочери, две прелестные крепкие девочки, но до Томаса им было далеко. Сэр Ришар де Лэгль стал бывать у них в доме чаще прежнего. Он не переставал интересоваться рассказами о том, как Магольт нашла Джильберта, и продолжал поражаться, как молодая девушка проделала такой путь, зная всего два путеводных слова. Сэр Ришар склонялся к тому мнению, что только святое провидение могло указать ей этот путь к Джильберту, и поэтому он внимательно следил, как рос их необыкновенный сын.