Меншиков не уступал Петру, превосходно работая топором на верфях Саардама и Амстердама, а когда во время стрелецких казней взял топор палача, то в иной день рубил до двух десятков бунташных голов.

Случилось так, что сначала он был слугой у Лефорта, а потом, познакомившись с Петром, стал сначала его денщиком, потом товарищем во всех его делах и забавах, а после смерти Лефорта и первым для царя другом.

Уже упоминавшаяся ранее историк С. А. Чистякова писала о Меншикове:

«Молодой сержант Преображенского полка, Александр Данилович Меншиков, был сын придворного конюха. Отец его, один из первых, записался в потешные, когда Петр призывал к себе охотников. Конюхи и потешные получали очень недостаточное содержание и потому должны были изыскивать средства, чтобы удовлетворить свои нужды; они сами, подобно стрельцам, не могли заниматься ремеслами и торговлею, поэтому предоставляли это своим женам и детям; вот почему рассказ о том, что Меншиков был продавцом пирогов, более чем правдоподобен. Пока сын потешного конюха Алексашка сам не поступил в потешные, он торговал пирогами.

Один из очевидцев рассказывает сцену, случившуюся в то время, когда Меншиков был уже очень знатным и богатым человеком; в этой сцене есть намек на детство этого любимца Петрова и на первоначальные его занятия.

Петр однажды очень сильно рассердился на Меншикова и грозно сказал ему:

– Знаешь ли ты, если захочу, то могу возвратить тебя тотчас же в твое прежнее состояние? Заставлю, так ты у меня тотчас же возьмешь свой кузов с пирогами и пойдешь бродить по лагерю, между солдатскими палатками, и будешь выкрикивать: «Пироги подовые!» Помнишь, как в старину делывал!.. Вон из комнаты! – и вытолкал его за дверь. Огорченный немилостью государя, Меншиков поспешно отправился к императрице Екатерине, второй жене Петра, рассказал ей свое горе и просил ее ходатайства; она пошла к Петру, уговаривала и успокаивала его. Между тем Меншиков где-то достал себе кузов с подовыми пирогами, повесил его себе ремнем на шею и явился в таком виде к Петру. Тот, взглянув на своего любимца, не мог удержаться от смеха и сказал:

– Слушай, Александр! перестань балагурить и бездельничать, или ты будешь хуже всякого пирожника!

Алексашка уже во время стрелецкого розыска и казней был ближе других к царю; после Лефорта он был царским любимцем, но, подобно Лефорту, и на него пала ненависть за царскую привязанность. Наружность молодого сержанта была очень замечательная: он был высок ростом, худощавый, черты лица у него были красивые, умные и выразительные глаза горели огнем разума, приемы у него были вежливые; он был строен и ловок; любил одеваться нарядно, и был необыкновенно чист и опрятен – качество в тогдашнее время очень редкое между русскими, даже иностранцы отдавали полную справедливость его опрятности. Меншиков нравился Петру не одною своею наружностью; он поражал всякого своею ясною, отчетливою речью; в разговоре он был умен, ловок, оборотлив и проницателен. Он имел удивительную наблюдательность и умел выбирать людей. Но у него были и большие недостатки: он был очень честолюбив; для достижения знатности и почестей он готов был всем пожертвовать; в нем было столько же корыстолюбия, сколько и честолюбия; чтобы удовлетворить своей страсти к деньгам, он часто употреблял бесчестные средства, брал взятки; он был вспыльчив и сердит; вообще недостатки его походили на недостатки Петра, но у него не было тех великих достоинств, какие мы находим у Петра».

Первый российский орден

Около 1698 года, скорее всего под влиянием своих впечатлений от пребывания в Европе, где царь Петр увидел и узнал много полезных новшеств, он решил учредить первый орден – Андрея Первозванного.

Петр сам нарисовал будущий орденский знак, крепившийся на конце золотой цепи, и звезду, обильно усыпанные бриллиантами, и принял участие в составлении устава.