| В Георгиевске-на-Амуре получил новенький «сто одиннадцатый» последней модификации, с усиленным бронированием и более мощными моторами. У меня на испанской «бэшке» ещё по девятьсот пятьдесят кобыл ДБ-600ЦГ стояли, а эта модификация уже с «Юмо» шла. По тысяча двести. Ну и соответственно, всё подросло, и скорость, и дальность, и грузоподъёмность. А для обороны шесть УБ стоит, по 12 и 7. С приличным боезапасом. Не успел я машину принять, бежит ко мне вестовой, в штаб меня вызывают. Ну, прихожу я злой как собака, а там меня с ходу в лоб, бац! Герр гауптман, так как вы есть герой Рейха и России, только что поступил приказ Объединённого Командования о присвоении вам очередного звания, это первое, на сладкое. А второе, герр майор, езжайте сейчас на вокзал и принимайте под своё командование прибывающих через два часа сюда лётчиков. Весь сто пятидесятый полк. Все четыре эскадрильи. Шестьдесят два экипажа. И вот ещё что, герр майор, завтра в двенадцать ноль ноль ваш полк уже должен быть в воздухе, следуя на фронт. А это ваш водитель и проводник по нужным вам местам. И показывают мне на молоденькую фройлян в форме, скромненько так в уголке примостившуюся на табуреточке… Нет, я, конечно знал, что все русские сумасшедшие, но не до такой же степени?! Но что делать, приказ есть приказ, и приступил я к его выполнению… Вышли мы из управления вместе с дамочкой, и ведёт она меня к небольшому «кюбельвагену», который в Нижнем Новгороде по лицензии «Фольксвагена» для армейских нужд выпускают. Залез я в лоханку, бросил портфель с бумагами на заднее сиденье и командую ей, мол вези меня на вокзал для начала. Ну, помчались мы. Пока у коменданта вокзала свой полк ждал, успел созвониться с Управлением опять, и всё, что надо выяснить. Так что когда эшелон к платформе подкатил и пилоты мои выгружаться стали, всё на ходу было. И машины со складов на заводской аэродром пошли со снаряжением и положенным довольствием, и самолёты отобраны и предполётную подготовку проходили. И успели начальника эшелона по рации предупредить о моём назначении… Только я трубку на аппарат положил, паровоз свисток даёт. О прибытии. Колокол брякнул, дверцы вагонов открылись, личный состав из вагонов полез, строится стал. Я старшего углядел и к нему, а фройлян моя следом топает, подхожу к капитану, представляюсь, тот глаза выпучил, но доложил о прибытии. Я ведь и форму сменить даже не успел ещё, так и ходил в нашей, немецкой. Короче, погнали мы колонну на завод, где нас машины наши боевые ждали. Там, слава Богу, всё уже готово было: «Хейнкели» заправлены и снаряжены, боезапас подвешен, имущество упаковано и в транспортники загружено. Собрал я штурманов, полётные карты раздал, команду на вылет дал. И пошли мои птенцы на взлёт… Как я полк довёл до места базирования — ума не приложу. Так ведь ещё и сели. Правда, когда последний бомбер на посадку заходил, уже темнеть начало, но успели приземлиться все. Я команду дал экипажам в машинах ночевать, потому что вокруг одно поле голое, на улице мороз минус двадцать, а в самолётах хоть комбинезоны можно к аккумуляторам подключить и спать в тепле. БАО же приказал немедленно обустройством аэродромом заняться: палатки ставить, капониры под самолёты рыть и укрытия для боеприпасов и горючего. А сам командиров эскадрилий в свой самолёт пригласил и знакомиться стал. Выяснилось нечто кошмарное, вообще-то, настоящий пример знаменитого русского разгильдяйства, которое во всём мире известно. Полк этот, сто пятидесятый бомбардировочный, сводный был. Все собрались только в эшелоне и кто, что, чего — только со слов друг друга и знают. Основной контингент пилотов на «СБЮ» летал, наши птички практически на ходу осваивал. Ну, штурмана, они и есть штурмана. Только вот половина из них гражданской авиации, и о военной специфике представления не имеют. А что касается стрелков, то у меня вообще волосы дыбом встали под шлемом — обычные армейские пулемётчики из рот тяжёлых пулемётов. |
