– Владимир Сергеевич, как вы? – спросил я.

    – Сережа, нормально. А ты все правильно сделал, я все видел. Он был мерзавцем. – Он потер ладонью лицо, я увидел бинт на руке. – А мы опоздали объявить тревогу. Трусость – страшный порок, Сережа. Я сейчас успел позвонить военным, Кириллу Гордееву и объявить о биологической угрозе. Может, мне и поверили. А может быть, и нет. Кирилл не самый главный в системе, его полномочий объявить тревогу на всю страну не хватит. Сейчас я позвоню в милицию, затем в мэрию, а затем позвоню в МЧС. Но я не буду этого делать, пока ты не уедешь отсюда и не направишься ко мне домой. Это важнее, а у меня осталось мало времени. Это приближается. Возьми все оружие, которое видишь, не трогай только пистолет Оверчука. Это орудие убийства. Еще одно орудие убийства у меня, и пусть оно здесь и останется. Возьми вот это…

    Дегтярев исчез в окне, затем сказал: «Лови!» – и бросил что-то вниз. Белый полиэтиленовый пакет, в котором что-то звякнуло, упал прямо мне под ноги. Я заглянул в него. Там лежала связка ключей. Я вопросительно посмотрел на шефа.

    – Раз уж ты приехал, хоть я тебя и не ждал… Спустишься в лабораторию, откроешь хранилище номер два, – сказал шеф. – Вытащишь оттуда два оранжевых пенопластовых блока, заберешь с собой. В блоках, внутри, титановые капсулы с исходным вирусом. Разбить, сломать или что-то еще сделать с этим хранилищем невозможно. Вирус в сухом состоянии, так что о каких-либо температурных условиях тоже заботиться не надо. Отдай их Кириллу. Понял?

    – Да, понял, – кивнул я. – А как насчет разрушенной биозащиты в здании?

    – Ты серьезно? – Он нашел в себе силы усмехнуться. – Вирус уже вырвался. Ты сам знаешь степень его заразности. К тому же пока ты живой, он ничем тебе не грозит. Неужели ты сам этого еще не понял? Здоровее будешь!

    Я хмыкнул, пожал плечами. А ведь верно, чего теперь-то бояться? Зато у меня будет гарантированный иммунитет против гриппа и любого вирусного заболевания. Даже СПИДа могу не бояться. Плохо, что ли?

    – Все животные разбежались, эпидемия начнется уже сегодня ночью, – продолжил Дегтярев. – Это неизбежно. Апокалипсис начинается, мертвые пойдут по земле. Коля Минаев обратился и напал на меня. Я убил его выстрелом в голову. Джим Биллитон тоже обратился, и его тоже убили выстрелом в голову. До этого Ринат выстрелил в него из ружья, в грудь, но Джим даже не поморщился. Стреляй в голову. И увози мою семью в Садов. Я успел сказать Кириллу о вас, он ждет. Все, езжай, не забирай мои последние минуты, я хочу успеть позвонить семье. Ты понял меня? Что ты молчишь, как пень?

    В голосе шефа послышались нотки отчаяния. Я закивал, крикнул:

    – Я понял!

    – Я скажу им, что уехал с военными в секретный центр, в Кош-Агач, в Горный Алтай, иначе Алина никуда не поедет. И ты это подтверди, понял? Скажи им, что позже мы встретимся в Горьком-16. Скажи им правду позже, лишь когда приедете в «Шешнашку». Обещай мне это.

    – Я обещаю, – кивнул я.

    Я почувствовал, что начинаю плакать. Я никогда в жизни не плакал, даже в детстве, кажется. Только когда погибли родители и после похорон бабушки, в одиночестве. Слезы залили глаза, защипали, я заморгал.

    – Тогда собирай все оружие, что видишь, возьми контейнеры и иди, – махнул он рукой.