|
Там она встретилась с Джорджем, а затем прошла к гробу. Она стояла и смотрела на мать, не чувствуя абсолютно ничего, кроме сожаления о несчастной женщине, прожившей жизнь, но так и не научившейся по‑настоящему любить и быть любимой. А вот отец Пакстон был другим – он жил и любил сильно. И Квинн отдал все, что должен был отдать… и Ральф жил на всю катушку… и даже Франс… и Питер… и Тони… Но эта женщина никогда ничего не делала, только ходила в клубы, а сейчас и этому пришел конец.
– Ты такая измученная, – прошептал Джордж. Пакстон мрачно взглянула на него. Он вырос таким же, как мать. Он едва поцеловал сестру, едва обнял и даже не спросил, как она, а теперь, после всего, что ей пришлось пережить, еще и удивляется, что она кажется измученной. – Ты даже похудела. Она улыбнулась. – Наверное. Во Вьетнаме вообще‑то несладко. «Мины, снайперы, самоубийцы, парни, пропавшие без вести, совсем как у вас в центре Саванны», – подумала она. Они стояли рядом с гробом матери и спокойно разговаривали. – Как Аллисон и дети? – Пока ее не было, у них родился второй ребенок. Каким далеким казалось сейчас все это Пакстон! – Прекрасно. Она заходила сегодня вечером, но дети приболели. Все казалось бессмысленным. Мать уже никогда ни о чем не узнает. Вечером приходили люди с соболезнованиями, по большей части, дочери Гражданской войны. А на следующий день в епископальной церкви св. Иоанна прошли помпезные похороны. Края гроба поддерживали мужья ее подруг. Все прошло достойно и солидно, как и хотела мать. Единственное, чего желала Пакстон, – покинуть Саванну. Пребывание в пустом доме действовало на нее угнетающе. Она сказала брату, что он может распоряжаться домом как найдет нужным, ей было абсолютно все равно. Она ни на минуту не могла себе представить, что переедет в Саванну. – Вдруг вы с Аллисон захотите сюда перебраться. – Этот дом для нас маловат, – вежливо ответил он. – Хочешь забрать что‑нибудь из вещей? У матери было несколько ниток жемчуга, часы с бриллиантами, которые ей подарил отец, несколько пар серег, это были воспоминания, но Пакстон стало дурно при мысли, что она сейчас начнет рыться в драгоценностях. – Выбери что‑нибудь для Аллисон, а остальное пришли мне. – Пожалуй, – он прокашлялся, – я бы взял меховой жакет. Жакету было лет десять, не меньше, и он безнадежно вышел из моды. Пакстон взглянула на брата с сожалением, она хотела было сказать, что лучше бы он купил жене новый, но промолчала. – Вот и хорошо. Сама Пакстон была немного выше матери; да и вообще, она ни за что не стала бы носить ее одежду. Вещи не имели для Пакстон никакого значения. – Что ты собираешься теперь делать? – спросил Джордж сестру, которая осталась для него чужим человеком. Он так и не понял, зачем она почти два года просидела во Вьетнаме, правда, его приятно удивило, как хорошо и складно она пишет – он с интересом прочитывал все ее колонки, когда их перепечатывали газеты Джорджии. – Еще не решила. Она взглянула на него со вздохом, пытаясь представить, что бы сказал о нем Тони. Скорее всего эти двое мгновенно возненавидели бы друг друга. Тони был слишком искренним, прямым и честным, чтобы мириться с бессмысленными речами Джорджа. – Завтра я возвращаюсь в Сан‑Франциско, поговорю в редакции, посмотрю, что у них на уме. Наверное, первое время, как и все, буду не у дел. Как и в прошлом году. – Но ты не поедешь туда обратно? – Он смотрел на сестру, пытаясь вспомнить, понимал ли он ее когда‑нибудь. Если бы он высказал эту мысль вслух, Пакстон сразу бы ответила, что этого никогда не было. |
