Какое, на хрен, чувство?! Опомнись, Марат!

Он повернулся спиной к жене, взбил под головой подушку. Спать. Надо уснуть.

Он и в самом деле смог уснуть, и довольно быстро. И перед тем, как заснуть, Марат снова услышал, как в его голове зазвучал голос, который шептал ему: «Марат, я тебя люблю».

***

Телефон отразил входящий звонок от Бориса Балашова, и Марат замер. Номер Балашова-самого-старшего оказался в его телефон отнюдь не по инициативе Антона Балашова, а по собственной инициативе Марата. На всякий случай. Но ни разу Марату не звонили с этого номера. И уж, конечно, не звонил он сам.

И вот теперь тот самый «всякий случай» настал. Марат протянул руку и взял телефон.

– Добрый день, Борис Петрович.

– Здравствуйте, Марат Хасанович, – без промедления отозвался Балашов-старший. – Я бы хотел с вами поговорить. Тет-а-тет. Можете сейчас подъехать?

Марат бросил взгляд на часы, потом нахмурился. Планы были, но ничего совсем срочного. Опять же, его вызывает к себе собственник агрохолдинга, на который Марат работает. А значит – не имеет права отказать.

– Я постараюсь быть в течение часа. Но не ручаюсь, сами понимаете – пробки.

– Понимаю. Жду вас.

Марат отложил телефон и позволил себе на несколько секунд задуматься. Что означает этот звонок? О чем хочет поговорить с ним Борис Петрович? Интересно, Самсонов уже общался с ним относительно планов Антона Балашова?

Марат набрал номер Юрия, но его телефон был недоступен. Означать это могло только одно – Самсонов в суде, в зале заседаний. А значит, не ответит никак, только когда освободится. Ладно, надо ехать. Может, Самсонов по дороге перезвонит и внесет какую-то ясность. И Марат, встав, решительно сдернул со спинки стула пиджак.

***

– Проходите, пожалуйста, – Марата встречала домработница. Он кивнул.

Борис Петрович Балашов принимал его в своем кабинете, который располагался тоже на первом этаже, как и кабинет сына. Скорее всего, все апартаменты Бориса Балашова располагались на первом этаже – судя по тому, как тяжело он передвигается, лестницы уже не для его ног испытание. А лифта в особняке Балашовых нет было, это Марат точно знал.

Борис Балашов встретил Марата стоя, и рукопожатие его по-прежнему крепкое, но Марат не мог не поразиться тому, как сильно сдал Борис Петрович. Марат видел его последний раз на свадьбе Антона, и за эти две недели Борис Балашов, кажется, еще больше сдал и постарел. Посерел как-то. Хотя, кажется, в его годы люди уже консервируются в каком-то состоянии и практически не меняются.

– Прошу сюда, – Балашов не стал садиться за огромный стол, который, конечно, в помещении присутствовал – какой кабинет без стола. А Борис Петрович медленно и тяжело опустился в огромное мягкое кожаное кресло. Марат последовал примеру хозяина кабинета и устроился в соседнем кресле

– Можете меня поздравить, Марат Хасанович, – Балашов сцепил на колене худые узловатые руки.

– Охотно поздравляю. А с чем? – аккуратно отозвался Марта.

– Сегодня я от своего лечащего врача наконец-то добился точных цифр.

– Каких? – не понял Марат.

– Две недели. Медицина отпускает мне две недели. Не более.

Марат похолодел. Он сразу понял, о чем говорит Балашов-старший. Наверное, он подсознательно был к чему-то такому готов. Вот и ухудшение внешнего вида заметил. Но внутри стало почему-то горько-горько. Марат до сих пор где-то внутри, глубоко, проживал ранний и скоропостижный уход из жизни отца. А Борис Петрович вызывал у Марата искреннюю симпатию, и…

– Мне очень жаль… – тихо и хрипло отозвался он.

– Оставьте, – как-то не по статусу небрежно, словно не они тут говорят о смерти, махнул рукой Балашов.