Вот тогда-то Волошенко и окрестил Алену «Громовицей».

Доброе то имя, которое дали тебе родные, когда ты появилась на свет, но в тысячу раз лучше и дороже то имя, которое получила ты от людей, служа им, не щадя своей жизни.

Глава двадцать четвертая

Задержанный нарушитель границы был передан органам государственной безопасности. Его ввели в кабинет Зубавина со связанными руками, без шляпы, мокрого с ног до головы, в изорванной одежде.

Да, внешний его вид был жалок, но в глазах сверкала угрюмая злоба. Никакого намека на подавленность, страх и раболепие.

Шатров молчал, с ненавистью и брезгливостью разглядывая человека, присвоившего документы шофера станиславской автобазы.

— Важный гусь! — усмехнулся Зубавин.

Козловский был убит два дня назад ударом ножа в грудь. Труп его был найден в лесу, в березовой поленнице. Убийца так торопился, что оставил в карманах пиджака шофера письмо на имя Козловского, пропуск в автобазу и сберегательную книжку. По этим документам Зубавин установил личность убитого, его профессию и место работы.

О том, что пограничники после длительного преследования задержали «шофера Козловского», Зубавин и Шатров узнали по телефону от генерала Громады. И они сейчас же решили, что это и есть убийца Козловского. Еще не видя его, готовясь к встрече Козловского, Зубавин и Шатров задали себе ряд важных вопросов. Кто он такой, этот молодчик? Откуда взялся? Судя по серии его поступков, вплоть до бешеного сопротивления пограничникам, явился с той, западной, стороны, имеет специальную шпионскую подготовку. Если это так — а это безусловно так, — чье задание он выполняет? Не «Бизон» ли его хозяин? Не имеет ли он отношения к операции «Горная весна»?

Зубавин, как правило, допрашивал государственных преступников сразу же, непосредственно после ареста, пока те еще не успевали освоиться со своим новым положением. И чаще всего именно этот первый допрос определял потом весь ход следственного процесса. Если сейчас удастся установить, что «Козловский» послан в Явор «Бизоном», то девять десятых задачи будет выполнено.

Зубавин кивком головы отпустил конвой и, подойдя к арестованному, достал из кармана нож, перерезал крепкие узлы веревки,

— Благодарю вас, майор, — Хорунжий усмехнулся, растирая опухшие, посиневшие запястья.

Зубавин указал ему на стул:

— Садитесь.

— Еще раз благодарю. — Хорунжий сел. Положив руки на колени, он насмешливо-злыми глазами выжидательно поглядывал то на майора, то на полковника: дескать, я готов к любому допросу, начинайте.

Зубавин занял свое место в кресле, положил перед собой чистый лист бумаги и спокойно посмотрел на откровенно наглое, враждебное лицо арестованного:

— Фамилия?

Хорунжий скривил губы в презрительной усмешке:

— Майор, вам не надоело задавать одни и те же вопросы всем вашим клиентам?

— Фамилия? — не повышая голоса, не меняя выражения лица, терпеливо повторил Зубавин.

— Запишите хоть горшком, только… в камеру смертников не сажайте.

Переглянувшись с Шатровым, Зубавин вышел из-за стола, почти вплотную приблизился к арестованному. Все силы его души и ума были направлены сейчас на то, чтобы зафиксировать малейшее изменение выражения лица и глаз убийцы Козловского. Следил за врагом и Шатров.

— Слушайте, «Горшок», зря вы храбритесь, — сказал Зубавин. — Стены здесь прочные, толстые, и ваших речей не услышит ни «Бизон», ни «Черногорец».

Длинные пушистые ресницы Хорунжего дрогнули, зрачки увеличились.

Зубавину и Шатрову стало ясно, что в их руки попал не простой лазутчик, а доверенный Артура Крапса и Джона Файна.