|
Немецкие завоеватели считали свои западные и восточные границы пределом, краем, концом «культурного, организованного, идеально сложенного германского мира». Турецкие поработители тоже считали, что «идеал прекрасного заключен лишь в пределах их мусульманского мира». Японские самураи чувствовали себя на своей земле самыми «великими людьми». Испокон веков уж так повелось: англичанин кичился перед французом, испанец — перед португальцем, итальянец — перед греком. Все они вместе презирали желтокожих и чернокожих, у индийцев, мавров, корейцев, негров, китайцев власть имущие в свою очередь воспитывали ненависть к белокожим. Непроходимые границы, «межи да грани, ссоры да брани» вдоль и поперек разрезали земной шар и людские сердца. Из поколения в поколение передавалось человеку это чувство границы, черты раздела.
И отец, и дед, и прадед Олексы Сокача, и все их предки жили под чужеземным гнетом. В течение тысячи лет, от Арпада, вождя мадьярских племен, вторгшихся в 898 году в Закарпатье, до фашистского фюрера Хорти, правители Венгрии угнетали закарпатских украинцев. Кому принадлежали лучшие закарпатские земли? Венгерским графам и баронам. Чьи села располагались на самых удобных местах, большей частью на равнине, вблизи рек? Венгерских кулаков. Куда шли налоги? В венгерскую казну. На каком языке заставляли учиться украинских детей? На венгерском. На каком языке разговаривали ужгородские, мукачевские, хустские судьи, чиновники, полицейские? На венгерском. Чьи плети и пули усмиряли непокорных украинцев? Венгерские. Память Олексы Сокача до сих пор, уже против его воли, хранила песни, легенды, басни и были, в которых проклинались вековые поработители. Так было до тех пор, пока венгерский народ не взял власть в свои руки и не был положен конец национальному гнету. Все ближе и ближе мост. Пограничники один за другим покидали тормозные площадки вагонов. Соскочив на землю, они торопливо, словно готовясь к парадному смотру, оправляли на себе ремни, гимнастерки, воротнички, фуражки и молча, со строгим и торжественным выражением лица провожали поезд, идущий уже по самому краю советской земли. Иванчук приложил руку к козырьку фуражки: — До свидания, зеленая гвардия! Паровоз поравнялся с деревянным грибом, в тени которого стоял пограничник. Это уже последний часовой. Рядом с ним, в двух шагах, — красно-зеленый четырехгранный бетонный столб. Он медленно уходил назад. Сиял в лучах солнца герб из нержавеющей стали. Поезд окунулся в прохладный туннель моста, под которым далеко внизу протекала полноводная, все еще мутная от дождей и горных вод Тисса. Олекса потянул за рычаг свистка. Стальные фермы моста, как струны гигантского органа, повторили голос «Галочки». Сотни голубей выпорхнули из своих гнездовий на вершине моста. Разделившись на стаи, они летели вдоль поезда, сопровождая его вплоть до венгерского берега. Иванчук поднял к небу гладко выбритый, разделенный ложбинкой подбородок. — Почетный эскорт. Пограничный столб с гербом Венгерской Народной Республики. Белый катер у дощатого причала. Полосатая будка пограничной стражи. Часовой в огромном картуза и табачного цвета мундире, в шароварах навыпуск, в черных начищенных ботинках. Водокачка. Поворотный круг. Депо. Станция Тиссавара. Венгерская земля. Такая же, как и украинская, — зеленая, обогретая солнцем. Другая форменная одежда на венгерских железнодорожниках — стального цвета, с красными узкими погонами, другой звучит язык, но сколько и здесь, за границей, родного советскому сердцу! Железная арка у здания вокзала, под которой проходят все поезда восточного направления, увита цветами, лентами. По всей дуге арки тянется алый транспарант с надписью на венгерском и русском языках: «Привет народам Советского Союза — друзьям венгерского народа!» В центре арки два флага — кумачовый и красно-бело-зеленый, — скрещенные над гербами СССР и Венгерской Народной Республики. |
