|
Злит их непонятный, непогрешимый здравый смысл старшего поколения, стремление заставить нас вести себя «как подобает». Потом дети начинают понимать, что их проблемы не только в учителях и родителях, они еще в них самих. Я уважаю Александру Андреевну, поэтому доверяю. Она предлагает больше шевелить мозгами и учиться находить в этом удовольствие; к взрослой жизни себя готовить, не ждать, когда за веревочку куда-нибудь потянут как несмышленыша. Сдается мне, нам еще много неприятного придется выслушать, пока поумнеем. Учительница советует, как можно раньше заронять в себе добрые помыслы, искать красивую мечту и стремиться к ее осуществлению. У многих из нас в душе героические помыслы, а на деле: робость, неуверенность, страх или, наоборот, бестолковая, порывистая, неожиданная сумасбродность. Трудно человека воспитывать, если он сам не хочет быть хорошим! — с жаром закончила я. — По горло сыта лекциями. И ты тут еще! Какая ты непонятливая! Твои примеры — нелепость, ерунда, частность. Сама в них веришь? Как в том, так и в другом случае, ты остаешься верной своим заблуждениям. Не убедила меня. Ты идеалист чистой воды и пребываешь в счастливом неведении. Или совсем меня за желторотую держишь? Я знаю истинную цену справедливости, страданиям, доброте и душевному уюту. Годами нервов выверены мысли и чувства. Сначала только ощущала, не могла осознать. Изнемогала от уныния. Потом сама поняла: чего-то мне не хватает, что-то в жизни моей идет не так, — бесстрастно отреагировала на мой монолог Лена. Мы тихо брели по аллее парка. Я вспомнила, как однажды зимой моя бабушка сказала: «Много ли нам надо?» А я ответила: «Когда вы приносите из погреба пахучие, упругие моченые яблоки с моей любимой яблони, то кажется, что в этот момент мне больше ничего в жизни не надо». Наверное, глупость сказала, но тогда я так чувствовала, и бабушка поняла меня. Ее добрая душа была и в них... Я остановила поток приятных мыслей, чтобы случайно вслух не соскользнуть на путь высоких философских понятий, заполонивших меня в последнее время. Мне хотелось поговорить с Леной, чем-то ее успокоить, и я прервала молчание: — Бабушка мне про одну злую женщину говорила так: «Сердце ее ослепло, а душа устала прежде тела и рано умерла». Наверное, твоя воспитательница тоже такая? — Не знаю, — безразлично пожала плечами Лена. — Вот меня вчера отругали за ложь. В наказание я дебютировала на кухне в качестве повара-виртуоза. Два ведра картошки одна начистила. А за что! Может, это были мои фантазии? Надо же выяснять! Я могу говорить и думать бог весть о чем! Под внешним спокойствием у меня всегда дремлет боль, а в безмятежности звучит тайная тревога. Я люблю напыщенный слог, неподдельные чувства. И когда совсем становится невтерпеж, сочиняю во всю ширь своей фантазии. Люблю всласть поразглагольствовать в своем дневнике, не стесняясь своей «неуклюжей высокопарности и выспренности», как говорит Лидия Ивановна. И тогда, будто по мановению руки, мир становится иной, но только на короткое время. Вранье — штука бытовая, а у меня — высокие материи! Вот недавно я придумала для себя и друга Саши новые имена: Джуди и Джуд — и описала в дневнике нашу сказочную жизнь. — А я теряюсь, словно тупею от удивления, когда мне лгут прямо в глаза. Наглость взрослых шокирует. Слов не нахожу, чтобы «отбрить» или хотя бы не согласиться. Дара речи лишаюсь. Стою как кролик, загипнотизированный удавом. А после думаю: «Может, и к лучшему, что растерялась? Кому нужны мои «снаряды» правды?» А все равно злюсь, что за дурочку держат. Я же понимаю, что лгут. Давно убедилась, что детское предчувствие почти всегда безошибочно, как тонкий собачий нюх. Почему меня пытаются представить глупее, чем я на самом деле? Наверное, считают, что по доверчивой слепоте позволю себя обманывать. |
