|
«Конечно, я виновата, что прогуляла на станции. Но в этом нет большой беды. Зачем из мухи слона делать? Моя трагедия в том, что я боюсь матери и утаиваю от нее даже самое хорошее. Это же ненормально! В семье не должно быть такого! Господи, я же не прошу меня любить! Но понять-то можно попытаться?» Свирепый вид матери заставил меня трепетать. Я не знала, чего еще ожидать от нее и затравленно озиралась. Вдруг она схватила рубель (ребристую доску, предназначенную для глажения белья) и огрела меня по спине. Я как ошпаренная выскочила на кухню. Дорогу матери преградила бабушка. «Бей меня», — сказала она спокойно, хотя лицо ее было белым. Мать тяжело опустилась на стул. Ничего больше не возразив, голосом, прерывающимся от рыданий, я вскрикнула: «Надоело все! Лучше в омут головой!» Стремглав выбежала из хаты. Кубарем скатилась с порога и помчалась куда попало. Остыла. Последние отблески дня слабо румянили облака у горизонта. Вздымался синий седой сумрак. Вернулась, глотнула студеной, чистой как слеза, колодезной воды и легла в постель. Ночью, отвернувшись к стене, в который раз «перемалывала» печальный финал событий дня. Неотвязная, тоскливая мысль сверлила голову и отлучала от сна: «Я родня матери, ее ахиллесова пята, отец против моего проживания в семье, отсюда все последствия, отсюда нетерпимое отношение ко мне». Подошла бабушка и тихо присела на кровать. — В справке написано, что ты проходила женский кабинет. Вот она и вспылила. Не верит, что ты без греха. — Почему? Я никогда не лгала ей! Я еще ни разу не целовалась. И не смогу позволить себе такое, пока не пойму, что мои чувства всерьез и надолго. — Нервы у Клары расшатаны на почве ревности. Не контролирует себя. — А вы объясните ей. — Никому не верит в семье. Болезнь есть такая. На больных нельзя обижаться. А в остальном, — она совершенно нормальный, здоровый человек. Бабушка ушла. Перед глазами измученное, иступленное, но еще красивое лицо матери. Говорят, на певицу Людмилу Зыкину похожа... Корона темно-русых волос надо лбом. Ранняя седая прядь над правым виском. Скорбные морщинки... Ее благонамеренные, возвышенные мечты о семейном счастье оказались несбыточными?.. Поток горьких мыслей остановился. Она не виновата? Из-за отца все беды нашей семьи? СТИХИ Начало июля. Воскресенье. Давно не было дождя, поэтому тополиный пух все еще носится по дорогам, застревая в траве. В парке сухие сережки деревьев обволоклись пухом и образовали на земле ковры с чудесными рисунками. Они кажутся мне состоящими из старинных надписей, восточной вязью волшебных заклинаний, на которых едва просматривалась туманная бесконечность веков. Липы от буйного цветения посветлели, загустели и похорошели. Многочисленными зелеными глазами смотрят на меня плоды крупнолистых каштанов. Залезла на самое высокое дерево. Сверху серебристые верхушки тополей как пенистые гребни морских волн в зеленом море парка, а ряды кустов ивы кажутся стадом сказочных овец. Вижу людей, загорающих на пляже. Странно, отсюда их фигурки схожи с муравьями! Небо сегодня ослепительное! Какое разнообразие оттенков белого, серого и голубого! Спустилась на землю. Тут же в парке около детдома встретилась с Леной. Загодя договорились. Обменялись альбомами. Сидим на бортиках песочницы, болтаем без умолку. Редко встречаемся. Рады друг другу. — Было бы время, так целыми днями рисовала бы! — с неподдельной грустью вздыхаю я. — Знаешь, Лена, в этом году я устраивала у подшефных октябрят конкурс рисунков и поделок из пластилина. Первоклассники лепили птиц. Один мальчик, чуть не плача, принес мне неудавшегося, по его мнению, лебедя. Взглянула я на фигурку и внезапно почувствовала в ее позе что-то напряженное и трагичное. Я изогнула безвольную прежде шею птицы и опустила книзу, а голову устремила вверх. Теперь казалось, что из раскрытого клюва лебедя вырывается крик прощания с небом, а может быть, то был вопль о желании взмыть в облака. |
