– Отлично, сэр. Что я могу для вас сделать?

– Мне необходимо, э-э, на некоторое время воспользоваться «Мельбурном».

– Пожалуйста. – Он впился в меня глазами.

– На несколько дней, не больше. Антон Бурс вед, у вас на борту, не так ли?

Он кивнул. Даже такой эксцентричный человек, как я, не решился бы нарушить графики работы двух огромных космических кораблей только для того, чтобы встретиться с экранной звездой. Даже если тот являлся крупнейшей фигурой мирового шоу-бизнеса.

– Вы желаете с ним встретиться?

– Нет. Я хочу его умертвить.

Ждать надо было почти два дня. За этот период я едва не потерял остатки рассудка. Я разъезжал в кресле по кораблю, точнее, по тем его частям, до которых мог добраться. Гравитроны на носу и в середине корпуса во время моих визитов почти выключались, но наспех отремонтированные пульты управления ими работали неустойчиво. При неожиданных скачках гравитации у меня от боли замирало дыхание, и я хватал ртом воздух.

Начальник двигательного отсека Макэндрюс возглавлял работы по ремонту коридорных переборок. Пока передвигаться по кораблю было затруднительно, особенно в районе капитанского мостика.

Вечерами за ужином я присоединялся к пассажирaм. Они явно испытывали облегчение оттого, что нормальный ритм жизни хоть немного восстановился – даже несмотря на то, что известный им капитан превратили в окровавленный изуродованный труп, а сменивший его офицер по преимуществу мрачно молчал.

Майкл томился в лазарете. Я навещал его по несколько раз в день, хотя мне и самому требовалось полежать в кровати, чтобы немного прийти в себя.

Глаза его были красными, тело в кровоподтеках. Парнишка совсем пал духом.

– Хочешь побывать на капитанском мостике?

В другое время такое предложение привело бы молодого человека в восторг. Но теперь он покачал головой – Нет.

– А как насчет капитанского мостика «Мельбурна» – с деланной веселостью предложил я. – Алексу наверняка бы захотелось, чтобы ты его увидел.

– Я там был, во время его последнего рейса. Не хочу даже думать об этом.

– О чем?

– О нем. – Он отвернулся и влез под подушку, оставив мне на обозрение свою задницу.

– Сынок…

– Ничей я не сынок, – угрюмо проговорил он.

– Ты сердишься, что я не смог защитить тебя от Карен?

– Когда я пытаюсь быть смелым, то писаюсь в штаны или из меня делают отбивную. Я никогда не смогу походить на вас. Никто не сможет.

– Даже и не пытайся, – процедил я сквозь зубы, – походить на меня. Ты ведь и сам этого не хочешь.

Что-то в моем голосе заставило его высунуться из-под подушки, взглянуть на меня через плечо и медленно, неохотно повернуться:

– Па?

Я кивнул, почти не в силах что-то сказать.

– В чем дело? Что изменилось в вас?

– Ничего. – Я не мог рассказать ему, что открыто бросил вызов Богу и был отлучен от него. Но и мое «ничего» не содержало правды. – У меня не так уж много чего осталось в жизни, Майкл. И я на самом деле настолько люблю тебя, что хочу, чтобы ты был моим сыном.

Он лежал безмолвно, время от времени шмыгая носом. Потом сказал:

– Па, а может, я немного не в своем уме? Не нужно ли мне балансирующее лечение?

– Нет, сынок. Ты просто еще подросток. Тебе нужна любовь, и ты должен немного подрасти.

Я наконец-то познакомился как следует со всеми своими лейтенантами и получил представление об их способностях. В драгоценные часы нашего уединения Арлина тоже делилась впечатлениями. Это было ценное преимущество соединения офицера корабля и капитанши в одном лице.