— Я никогда не думал, что ты меня ненавидишь, — устало сказал он.

Джулиет всплеснула руками.

— О чем ты говоришь! — с жаром воскликнула она. — Я люблю тебя, папа! И хотя я боялась, что ты найдешь меня прежде, чем буду готова к этому, я очень скучала по тебе! Возможно, не все время, часто неосознанно, но когда увидела тебя сегодня у дверей клуба, я удивилась, как вообще могла решиться на такое!

Выражение лица Роберта Линдсея смягчилось, он подошел к дочери и взял ее ладони в свои.

— Джулиет, Джулиет, — глухим голосом пробормотал он, — неужели ты не знаешь, почему я делаю то, что делаю? Почему устраняю каждого соперника, который становится на моем пути, почему стараюсь разорить каждую компанию, которая угрожает нашему благополучию? Я делаю это ради тебя! Да, ради тебя, моя девочка! Ты — единственная живая память о моей нежной, горячо любимой жене!

Джулиет почувствовала, что у нее защипало в глазах. Но даже сейчас, когда отец говорил о своей любви к ней, и она знала, что это правда, она все равно испытывала страх. Джулиет боялась, что все это лишь хитрый, расчетливый ход опять завоевать ее доверие. Они ссорились и раньше, часто ссорились, и всякий раз отец находил самые эффективные доводы, чтобы добиться своего.

Огромным усилием воли Джулиет сдержала слезы и сказала:

— Я не вернусь назад, папа. Сейчас, во всяком случае.

Роберт Линдсей тут же отпустил руки дочери. Взяв со стола стакан с виски, он одним глотком осушил его.

— Ты думаешь, я позволю тебе остаться? — сказал он спокойно, но с явной угрозой в голосе.

Джулиет пожала плечами.

— Ты не сможешь задержать меня.

— Это тебе только кажется.

Джулиет прижала ладони к своим пылающим щекам. Вот этого она и боялась. Обычная схема их разговора: объяснения, упреки, мольба, и наконец — угрозы!

Девушка закурила. Она не должна позволить отцу услышать, как у нее дрожит голос. Единственный способ противостоять его неумолимости — оставаться спокойной, сдержанной и собранной.

Собрав все свое самообладание, Джулиет спокойно спросила:

— Как поживает Мэнди?

Отец равнодушно пожал плечами.

— У нее все в порядке, — коротко ответил он.

Джулиет почувствовала, что готова истерически рассмеяться. Она ожидала, что отец начнет рассказывать, в каком горе пребывает мисс Мэндерс после ее побега.

Джулиет продолжала курить, и отец не выдержал.

— Черт возьми, Джулиет, я не позволю тебе одурачить меня!

Она опустила голову, но промолчала.

— Где ты работаешь? У кого ты служишь? Чем занимаешься? — градом посыпались на нее вопросы.

Джулиет опять не ответила.

Тут отец рассердился не на шутку.

— Ты воображала, что встретившись со мной, смягчишь мой гнев, направленный на твоих друзей Саммерсов? — раздраженно пробурчал он.

Джулиет подняла глаза.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что если не послушаешься меня, если опять скроешься на этом своем острове, где бы он ни находился, а я буду вынужден вернуться домой один, то сделаешь своей драгоценной семейке только хуже!

Джулиет чуть не задохнулась от негодования. И это любящий, все прощающий отец, который только что стоял перед ней! Как он может? Как он может так поступать?

Она взяла свой стакан, сделала один глоток, чувствуя, что отец пристально смотрит на нее, потом подняла полные слез глаза.

— Если ты попытаешься опять допрашивать Саммерсов и осложнять им жизнь чем бы то ни было, — с дрожью в голосе произнесла Джулиет, — то вся эта история станет известна газетчикам, а ты прекрасно знаешь, что они из нее могут состряпать!

— Ты же только что убеждала меня в порядочности твоих друзей, — язвительно заметил отец.