«Он заслуживает смерти, — молил Брюс. — Не допусти дождя, умоляю тебя». На смену долгой ночи пришел стремительный рассвет. Тусклый, серый, с затянутым тучами небом.

— Уже можно идти? — в двадцатый раз спросил Брюс и на этот раз Жак, стоявший на коленях рядом со следом, ответил.

— Теперь можно попробовать.

Они медленно двинулись в путь. Жак шел впереди, низко пригнувшись к земле и близоруко в нее всматриваясь, Брюс — сзади, истерзанный нетерпением и беспокойством, часто поднимая голову к грязно-серым тучам. Стало светлее, видимость с шести футов увеличилась до шести ярдов, потом до сотни, стали видны косматые вершины пальм. Жак ускорил ход. Впереди уже заканчивалась низина, приближался лес. Ярдах в двухстах массивно возвышался утес. В утреннем свете он еще больше напоминал руины замка: отвесные стены, башни, зубцы. В его контурах чувствовалось что-то зловещее. Брюс отвел от него глаза. Его щеку ужалила холодом первая капля дождя.

— Нет! — закричал он и остановился. Жак оторвался от следа и тоже посмотрел на небо.

— Все кончено. Через пять минут от следа ничего не останется. Еще одна капля упала на задранное лицо Брюса. Он пытался сдержать слезы ярости и бессилия, которые жгли ему веки.

— Быстрее! — закричал он. — Пройдем еще сколько сможем. Жак открыл для ответа рот, но прежде, чем слова слетели с его губ, он был отброшен назад, как от удара невидимого кулака, каска слетела с головы, винтовка с лязгом упала на землю. Одновременно Брюс почувствовал, как мимо него, разрывая воздух, пролетела пуля, ветром от нее прижало к груди рубашку, звук от нее злобно ударил его по ушам, а он все стоял и ошеломленно смотрел на тело Жака. Тот лежал, широко раскинув руки. Его нижняя челюсть была снесена пулей. В огромной ране виднелась белая кость и пузырящаяся красная кровь. Тело еще конвульсивно вздрагивало, руки трепетали, как пойманные птицы. Потом, сквозь шум дождя Брюс услышал треск винтовочного выстрела.

«Утес, — закричала в мозгу догадка. — Он лежит на утесе». И, пригнувшись, он побежал зигзагами к ближайшим деревьям.

32

Вэлли Хендри лежал на животе на плоской вершине башни. Его тело закоченело от ночной прохлады, острые края камня впивались в него, но эти неудобства не отмечались его сознанием.

Из кусков гранита он построил невысокий бруствер и замаскировал его пушистыми ветками ракитника. Его винтовка опиралась на бруствер, у локтя лежали запасные обоймы.

Он лежал в засаде уже очень долго — со вчерашнего дня. Сейчас рассветало, темнота редела; через несколько минут он сможет рассмотреть долину внизу на всем ее протяжении.

«Я мог бы уже переправиться через реку, — думал он. — Мог бы быть в пятидесяти милях отсюда». Он и не пытался проанализировать импульс, который заставил его лежать здесь почти двадцать часов.

«Я знал, что старина Карри придет. Я знал, что он возьмет с собой только одного черномазого следопыта. У этих образованных свои правила — один на один», — он хохотнул, вспомнив две крошечные фигурки, показавшиеся из леса вчера вечером. «Этот ублюдок провел ночь в низине. Я видел, как он зажигал спички и курил. Надеюсь он получил от нее удовольствие. От своей последней в жизни сигареты». Вэлли напряженно всматривался вниз в набирающий силу рассвет.