«Посмотри, что ты наделал,» гневно сказала она. «Ролло убьет меня.»

В следующее мгновенье она услышала голоса. Пьяные возбужденные филлипинцы неслись вверх по лестнице.

«Поставь кресло назад и иди в ванную,» резко бросила Аманда, быстро накидывая пеньюар.

«Все в порядке, Консельсьон,» услышал Руперт ее слова. «Боюсь, зеркало упало со стены, должно быть, веревка сгнила.» Она торопливо засунула стакан Руперта за вазу для цветов. «Принесите мне пылесос. Нет, я сама все уберу. Со мной все в порядке, можете возвращаться на вечеринку.»

Тремя минутами позже Руперт услышал шум пылесоса. Все еще двигая им по полу Аманда открыла дверь ванной. «Теперь можешь выходить.»

Руперт увидел, что она совершенно вне себя от ярости.

«Я заплачу за него,» сказал он.

«Деньги не имеют значения,» завопила она. «Подумай о семи годах неудач. Подумай об образе жизни времен Георга и следующих выборах.»

Сквозь открытые жалюзи на окне Руперт посмотрел на желтеющую траву Кенсингтоновских садов.

«А как же мое золото?» грустно подумал он.

Как только Джейк вернулся из Дублина начались Олимпийские волнения. Телефон не замолкал, звонили чиновники, пресса, коннозаводчики и потенциальные спонсоры, услышавшие что после игр они с Фэн, возможно, станут профессионалами.

Поскольку они не были богаты, как Руперт, им пришлось до последнего выступать с другими лошадьми. Перерывы занимали бесконечные медицинские проверки как лошадей, так и наездников, потом Джейку и Фэн пришлось отправиться в Лондон, чтобы подогнать Олимпийскую форму, потом в Мос Броз, чтобы выбрать камзолы и бриджи.

Фэн была вне себя от ярости, когда ей не позволили надеть темно-синий камзол. «Черный такой мрачный,» ворчала она. «Во всяком случае, я не на похороны собираюсь.»

«Ты вполне сможешь так думать,» сказал Джейк, «когда увидишь размеры препятствий.»

Джейк был ужасно занят и совершенно не имел времени, чтобы встретиться с Хелен, которая, несмотря на строгие советы Мэлиса, настолько сходила с ума, что даже звонила ему в конюшню.

«Это я, дорогой. Почему ты не звонишь? Притворись, что кто-то ошибся номером и перезвони мне, когда удастся.»

Он едва не вздохнул с облегчением, когда они с Рупертом уехали в Лос Анжелес, предоставив ему передышку, во время которой он смог непосредственно сосредоточиться на деле. Но, работая целые дни напролет, те немногие часы, которые он проводил в постели, он думал о будущем.

Их финансовое положение было все еще ненадежно. Директор банка требовал в качестве залога Милл, конюшню и акции Тори. Он очень гордился Джейком и его невероятным выздоровлением и часто упоминал его имя в гольф-клубе, но Джейк знал, что это дружелюбие быстро исчезнет, если у него начнуться неприятности с деньгами.

Теперь, когда его выбрали для участия в Олимпийских Играх, банки относились к нему гораздо более благосклонно, особенно потому, что его донимало полдюжины потенциальных спонсоров. Но его не устраивал никто из них и он знал, что они остынут, если он вернется без медали. В любом случае, он видел, под каким ужасающим давлением спонсоров находились Билли, Хампти и Дриффилд – им приходилось устраивать выходные, чтобы открывать фабрики, ездить на вечеринки и болтать с важными клиентами перед большим заездом. Джейк знал, что не обладает таким непринужденным обаянием или таким спокойным характером, чтобы совладать с подобным вторжением в его личную жизнь. Он приходил в ужас от мысли, что кто-то будет командовать им. Это стало бы возвращением к школе верховой езды «Ферма Брука» и миссис Вилтон. Если спонсоры будут хозяевами его лошадей, они смогут забрать их, как полковник Картер забрал Реванша.

Больше всего он хотел завоевать золото и победить Руперта.